Поэтому, мне казалось, что на мне лежит именно этот долг сохранить от забвения и уберечь от неправды то, что проходило передо мною, хотя бы по тому одному, что у меня еще хорошая память обо всем, что было, а еще более потому, что я случайно сохранил также все, что мне удалось записать в свою пору, в виде коротких заметок, хотя и не сопровожденных подробными записями, но зато, в последовательном порядке, оставивших след почти всем событиям, на которых останавливалось мое внимание. Эти записи послужили для меня тем источником, из которого я мог почерпнуть воспоминания, почти день за днем, о том, что я видел, что пережил и что и сейчас напоминает мне все мое прошлое и не дает печальной действительности затушевать его, а тем
боле, уничтожить его.
Я даю ceбе ясный отчет в том, что условия моей жизни после 1914 года мало благоприятствовали тому, чтобы придать моим воспоминаниям тот объем и тот характер, который мне хотелось дать им в ту минуту, когда я начинал приводить в порядок мои записи и отметки.
Сначала война, потом революция и, наконец, уход в изгнание, - все это отняло от меня то спокойствие духа, а может быть даже и возможность вполне объективно сосредоточиться на прошлом, без которых самый пересказ о том, что пережито и испытано, может показаться недостаточно уравновешенным, а отчасти даже и недостаточно интересным, по сравнению с теми событиями, которые пришли ему на смену.
Я решил, поэтому, сузить объем моих Воспоминаний, ограничив их только последнею порою моей жизни и {6} деятельности на родине, так как за эту пору я был не только свидетелем, но и деятелем моего времени и несу за нею известную ответственность.
Я не пишу историю моего времени. Я говорю только о том что было при мне и при моем непосредственном участии. Я составляю, так сказать, путевой журнал пройденного мною пути, и в нем я останавливаюсь перед отдельными явлениями встреченными мною на моей жизненной дороге, и даю им фотографический снимок, без ретуши и, тем более, без всякой попытки осветить их искусственным светом.
Я старался избегать всякого рода обобщений и широких выводов. Единственное, от чего я не хотел отойти в моем рассказе ни на минуту, это - от того, чтобы всегда говорить правду, одну правду, но за то и - всю правду.
Отсюда, по необходимости, все мои Воспоминания окрашены чисто личным освещением. В этом их большой недостаток, но за то, быть может, и некоторое достоинство.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
На посту Министра Финансов до
моего первого увольнения.
1903 -1905.
{8}
ГЛАВА I.
Отставка С. Ю. Витте и назначение Управляющим Министерством Финансов Э. Д. Плеске. - Обстоятельства, при коих состоялась, неожиданная для Витте, его отставка. - Болезнь Э. Д. Плеске и мое участие в бюджетной работе 1903 г. Первые слухи о порче отношений с Японией. - Нападение на Порт-Артур и начало войны. - Мое назначение Управляющим Министерством Финансов.
Лето 1903-го года, как и лето предыдущего года, когда я только что был назначен на должность Государственного Секретаря, мы проводили у себя в деревне близ ст. Веребье, Николаевской железной дороги. Я собирался в начале августа поехать в Гомбург, куда должна была приехать к концу моего там пребывания жена, и мы должны были вместе съездить на две недели в Париж, перед тем чтобы окончательно вернуться в город на зиму. Время шло в деревне, как всегда, мирно, беззаботно. Государственный Совет был закрыт и ничто не нарушало того идеального покоя, который был так дорог после 6-ти трудных лет моей службы на должности Товарища Министра Финансов.
Готовясь к отъезду заграницу, я приехал на несколько часов в город и зашел в Государственный Банк к моему другу Э. Д. Плеске, чтобы узнать от него, не могу ли я навестить в тот же вечер на даче в Парголове его и его семью, с которою я был также дружен и даже, пожалуй, еще боле близок, чем с ним самим. Мы условились с каким поездом мне лучше всего поехать, но сам он не мог поехать одновременно со мною, так как был позван на обед к Министру Финансов С. Ю. Витте.
Я собирался было уже ехать на Финляндский вокзал около 5-ти часов, как раздался телефонный звонок с дачи Витте, и м-м Витте, от имени мужа и своего просила меня {9} непременно обедать у них, сказавши, что мужу очень хочется видеть меня, и он обрадовался, узнавши от Э. Д. о моем приезд из деревни.
Зачем именно понадобилось позвать меня на обед, я так и не понял, потому что никаких особых разговоров со мною не было, и я уехал оттуда довольно рано, одновременно с Плеске, торопившимся к себе на дачу, и очень сожалел о том, что я не попал в Парголово, так как на следующий день в три часа я выехал обратно в деревню.
Читать дальше