В Коковцев - Из моего прошлого 1903-1919 годы (Часть 4)

Знайте одно, Государь, что как до настоящей минуты, во всю мою уже теперь долгую жизнь, так и впредь до моего последнего вздоха, все силы моего разумения принадлежат Вашему Императорскому Величеству, и я буду счастлив, говорю это без колебания, отдать жизнь Вам и родине...

Смущает мою душу то, что В. И. В. благоугодно было сказать мне относительно замещения должности покойного Петра Аркадьевича, на посту Министра Внутренних Дел. Простите мне Государь, все, что я сказал Вам по этому поводу. Не усмотрите в моих словах недостатка готовности сообразоваться с Вашими велениями или затруднять Вас в приведении в исполнении Ваших намерений мне больно думать, Государь, что в минуту Вашего отъезда, я огорчил и, быть может, расстроил Вас. Таких намерений у меня не было, и тогда, как и сейчас, как и впредь я готов отдавать всю мою душу на то, {493} чтобы облегчить Ваши заботы и принять на себя хоть частицу их.

Но, как в ту минуту, под первым впечатлением, так и сейчас, после упорного и честного раздумья в течение двух суток, я видел и вижу, что я не мог поступить иначе, и если бы я поступил иначе, под влиянием столь естественного желания не противоречить Вашему намерению, - я поступил бы просто нечестно.

Судьба поставила меня, Государь, в непосредственное сношение со многими людьми; она научила меня распознавать их, оценивать их не по словам, и отзывам других, а по их собственным делам, по их личным способностям и внутреннему достоинству, и, руководствуясь этими основаниями, я должен быль сказать Вашему И. В. с полным убеждением, как повергаю сейчас на Ваше благовоззрение спокойно, искренно и. с упованием на Вашу милостивую снисходительность к моей смелости, что указанное мне Вашим И. В. лицо (Нижегородский Губернатор Хвостов) не отвечает ни одному из тех требований, которые должны быть предъявлены к Министру Внутренних Дел, не только теперь, в переживаемую Вашею страною тяжелую и сложную минуту, но и при самых обыденных и нормальных условиях.

У него нет никакого административного, а тем более государственного опыта; он никогда не прикасался ни к одному из элементов сложной административной машины, - вне чисто провинциальных исполнительных. действий; он человек всем известных, самых крайних убеждений, находящихся в полном противоречии с тем строем государственной жизни, которой насажден державною волею Вашего И. В.; он успел на второстепенном губернаторском посту обострить в самом нежелательном направлении целый ряд вопросов, чреватых своими последствиями; по своему возрасту и по всему своему прошлому, он не может внушить к себе ни малейшего авторитета, в столь обширном и далеко не устроенном ведомстве, как М-во Внутр. Дел, и, наконец, что всего важнее, его назначение было бы принято всем общественным мнением, и в особенности нашими законодательными учреждениями с полным недоумением и даже недоверием, побороть которое у него не хватило бы ни умения, ни таланта, ни знаний, ни подготовленности.

Не судите меня, Государь, за эти слова. Ваше Величество изволите знать, что я никогда не искал популярности, не заискивал перед общественным мнением, и открыто отстаивал {494} свои взгляды перед законодательными учреждениями. Но я не хочу умолчать перед Вашим И. В., что лицам, окружающим престол, несущим перед Вами и перед страной ответственное бремя, заведования крупнейшими отраслями государственного управления, нельзя действовать с самою слабою надеждою на успех, если только к ним нет, на первом месте, доверие Вашего И. В. и, затем, уважения общественного мнения.

Без этих двух условий все дело управления обращается в безрезультатное, и государство и Ваше И. В. неизбежно несут невознаградимый ущерб. Простите мне, Государь, эти слова, они идут из глубины безгранично преданного Вам сердца, для которого дорого только одно - не утаить перед Вами ничего, что может быть прямо или косвенно вредно для В. И. В.

Я понимаю вполне, что Ваше В. не могли разом остановиться на том единственном имени, которое было произнесено мною. Недостаток времени лишил меня возможности шире доложить B-му В-ву этот вопрос. Дозвольте же мне, Государь, теперь несколько восполнить этот пробел.

Как тогда в Киеве, так н теперь, после долгого и упорного размышления, я дерзаю довести до Вашего сведения, что назначение Государственного Секретаря Макарова отвечало бы многим из задач настоящей минуты. У него достаточный государственный опыт. Ему близко знакомо полицейское дело, и он издавна изучал борьбу с политическими преступлениями. Почти трехлетнее его сотрудничество Петру Аркадьевичу, именно по полицейской части, дало ему возможность близко изучить все частности этого дела и приступить к заведыванию им не теряя времени на его изучение, для чего переживаемый Россиею момент представляется особенно неблагоприятным, так как он требует от главного начальника ведомства Внутренних Дел не методической подготовки, а неотложных распоряжений.