В Коковцев - Из моего прошлого 1903-1919 годы (Часть 4)

Вместо всего этого Шингарев представил, как и в прошлом году, сплошной обвинительный акт против правительства, опорочивал все его заключения, принятые бюджетною комиссиею и оттененные Председателем ее как несомненная заслуга правительства в деле оздоровления финансов и как доказательство его готовности дружно работать с народным представительством и все его соображения переплетены были с целым рядом личных выпадов против меня.

После него говорило еще несколько совершенно бесцветных депутатов, мало или совсем не смысливших ничего в росписи, и мне хотелось дать выговориться еще большему количеству охотников до оппозиционной болтовни и уже потом выступить с моими возражениями. Но присутствовавший на заседании Столыпин, переговоривший в перерыве с Председателем Думы, нашел, что нельзя оставлять возмутительных {351} выпадов Шингарева без немедленной отповеди и просил меня выступить тотчас после перерыва для завтрака.

К сожалению, в ту пору, когда я записываю эти воспоминания из былого, мне не с кем обменяться впечатлениями и не у кого спросить как относились мои слушатели к тому, что было оказано, и какая оценка осталась у тех, кто был свидетелем моей борьбы и моих усилий отстаивать достоинство правительственной власти, как и попыток моих поставить правду на место проявлений политической страстности.

Мне приходиться только справляться со своею собственною совестью и искать у нее справедливой оценки того, что делал я и говорил в ту пору. И этот неумолимый свидетель говорит мне, что поле сражения оставалось во всех случаях за мною, и мои противники уходили, если и не убедившись в проигрыше избранной ими недоброй партии, то добившись относительного успеха только у своих единомышленников, не отвоевавши от меня, как органа правительства, ни одной из намеченных ими позиций.

Доказательствам этому служили не только принятые решения, но и шумные проявления одобрения со стороны подавляющего большинства Думы, не зараженной партийною страстностью и, что всего убедительнее - бесспорное проявление доверия ко мне со стороны значительного большинства думских кругов.

Помогало мне разумеется и то, что я вообще был сильнее моих противников, обладавших, несомненно, недюжинными дарованиями, в особенности Шингарев, - но не в смысле положительных знаний бюджетного дела и многих отраслей государственной жизни. В подавляющем большинстве, мок оппоненты были людьми чрезвычайно поверхностно осведомленными в этих вопросах. Они отдавали мне открыто должное в том, что меня нельзя застать врасплох или не вооруженным всеми сведениями, даже по другим ведомствам.

Покойный Столыпин не раз опрашивал меня, каким образом имею я готовый ответ на каждый вопрос, иногда совершенно неожиданный, и я всегда отвечал ему одним доводом - что я не даром провел 6 лет на должности Статс-Секретаря Государственного Совета по сметной части, столько же лет в должности Товарища Министра Финансов, при Министре, мало входившем в вопросы текущей государственной жизни и представлявшем мне большую свободу действий. Мне приходилось быть в курсе каждого, сколько-нибудь существенного вопроса не меньше, нежели мои сотрудники и {352} докладчики, прекрасно, однако, ознакомленные со всеми делами их специальности.

Когда я вернулся вместе со Столыпиным в Министерский павильон после моей двухчасовой реплики Шингареву, он и присутствовавшие некоторые Министры снова сделали мне положительную овацию, которая повторилась потом и в ближайшем заседании Совета Министров, когда Столыпин передал свои впечатления от думского заседания.

Во время почти четырех месяцев, в течение которых тянулась бюджетная работа, с февраля до второй половины мая, к чисто сметной работе примешались, и в этом году, всевозможные нападения, которые оппозиция силилась направить на правительство, просто придираясь к той или другой сметной статье, - исключительно с тою целью, чтобы наговорить правительству очередных неприятностей на ту или другую, излюбленную оппозицией, тему по преимуществу экономического характера, как наиболее удобную для произнесения неприятных правительству речей, без необходимости иметь фактические поводы для таких выступлений.

Естественно поэтому, что "отгрызаться" по всем этим вопросам приходилось опять же мне и бывало, что несколько дней подряд я просто не выходил из заседаний Думы, отвечая на пристрастные нападения отдельных оппозиционных ораторов. (Среди них всегда играл выдающуюся роль тот же покойный Шингарев, который специализировался вообще на ведомстве финансов и стал, так сказать, присяжным отрицателем всякого рода полезной деятельности именно этого ведомства.