Филипп Фриман - Юлий Цезарь

Вскоре после этого, когда Цезарь ехал домой, его повеличали царем, на что он, рассмеявшись, ответил: «Я Цезарь, а не царь». При этом опять же присутствовали трибуны Марулл и Флавий. На этот раз Цезарь посчитал их присутствие неслучайным. Решив, что они злонамеренно восстанавливают против него жителей Рима, Цезарь привел обоих в сенат, где заявил, что Марулл и Флавий заслуживают самого сурового наказания, ибо злостно манипулируют общественным мнением. Те возмутились и заявили, что Цезарь посягает на их священные права народных трибунов. Дело кончилось тем, что Марулла и Флавия отстранили от должности, но сохранили им жизни. Трудно сказать, сорвали ли они попытку Цезаря объявить себя царем с одобрения народа или же на самом деле представили все так, чтобы он выглядел алчущим царским власти.

Об отношении Цезаря к царской власти можно судить и по происшествию, случившемуся 15 февраля во время проведения Луперкалий, праздника плодородия и очищения (februare — слово, давшее название февралю). Праздник этот проводился жрецами-луперками, вероятно, получившими свое имя от слова lupa (волчица) и поименованными в честь той самой волчицы, которая вскормила Рема и Ромула. Во время этого праздника на Палантинском холме приносили в жертву богам нескольких козлов и собаку, затем двум малолетним мальчикам мазали жертвенной кровью лбы и вытирали их шерстью, смоченной в молоке. После этого жрецы-луперки в шкурах закланных козлов обегали вокруг Палантина и кожаными ремнями хлестали женщин, специально подставлявших им руки. Считалось, что этот обряд облегчает роды беременным, а бездетным помогает зачать.

За зрелищем, сидя на золотом стуле, наблюдал Цезарь, одетый, как для триумфа. В разгар праздника к нему подошел Марк Антоний и, протянув ему диадему, обвитую лавровым венком, почтительно произнес: «Народ просит тебя надеть эту корону». Собравшиеся поблизости люди безмолвствовали и выжидательно смотрели на Цезаря. Он колебался. Тогда Антоний повторил свою просьбу, на что Цезарь ответил: «У римлян лишь один царь — Юпитер!» Толпа разразилась рукоплесканиями.

Некоторые античные авторы полагают, что Цезарь сам попросил Антония предложить ему надеть на людях царскую диадему, чтобы во всеуслышание дать понять, что он не собирается стать царем. Другие авторы тоже соглашаются с тем, что Цезарь сам поставил эту инсценировку, но полагают, что он хотел выяснить, как отнесется народ к его притязаниям стать царем. В случае одобрения он стал бы монархом. Однако народ его намерения не одобрил, и тогда Цезарь сделал красивый жест и отказал Антонию в просьбе. Однако, как бы там ни было, римский нобилитет был убежден, что Цезарь станет царем, как только заручится поддержкой народа, и потому начал вынашивать планы противодействия. А вот Цицерон, бывший свидетелем сцены, разыгранной Цезарем и Антонием, позже в одной из своих работ написал, что Луперкалии стали началом конца тщеславного-Цезаря.

В то время в Риме было три группы людей, желавших Цезарю смерти. Первую группу составляли его старые политические враги, присоединившиеся к Помпею, которых после поражения помпеянцев Цезарь простил. Эти люди, такие как Кассий, присоединились к Цезарю не по убеждению, а в силу сложившихся обстоятельств, когда они поняли, что оптиматы проиграли войну. При этом они перешли в лагерь Цезаря не в поисках выгоды и не в надежде получить высокие должности, которые Цезарь охотно им раздавал.

Николай Дамасский по этому поводу пишет:

Этими бывшими врагами руководило не чувство признательности, а раньше возбуждавшая их ненависть, зародившаяся в них до оказания им милости Цезаря и вызывавшая у них воспоминания не о благодеянии, оказанном им при их помиловании, а о тех благах, которых они лишились, потерпев поражение [85] Николай Дамасский. «Жизнь Августа», F 130, 19. .

Вторую группу нынешних противников Цезаря составляли, как ни странно, его друзья. Многие из них, подобно Требонию, верно служили ему со времен Галльской войны и ныне занимали высокие должности. Они уважали Цезаря как своего военного предводителя, но были весьма недовольны тем, что он занял примиренческую позицию в отношении своих бывших противников.

Они полагали, что Цезарь отстранит оптиматов от власти, но он и им нашел высокие должности. Эти люди не понимали, что Цезарь стремится к гармонии в государстве, и хотели лишь одного: в полной мере воспользоваться плодами его побед.

Третью группу противников Цезаря составляли идеалисты, сторонники республиканского строя. Эти люди, такие как Брут (который, впрочем, имел и другие мотивы быть недовольным Цезарем), свято верили в республиканские идеалы и не могли допустить, чтобы Римом правил лишь один человек. При жизни нескольких поколений их предки сражались и умирали за конституционные ценности и свободу, а им самим приходилось служить некоронованному царю. Что с того, что Цезарь назначит их консулами или даст в управление по богатой провинции? Когда они вернутся домой, то увидят восковые маски своих свободолюбивых предков, молчаливо вопрошающие у них, как они могли допустить вопиющее беззаконие.