Артур Конан-Дойль: Перстень Тота

- Почему ты позволил ей умереть? - спросил он. - Почему не оградил ее от болезней и старости, как оградил меня?

- Я не успел, - ответил я. - Ах да, я и забыл - ты тоже любил ее. У нас общее горе, друг. Какая страшная судьба - знать, что пройдут столетия, прежде чем мы снова увидим ее. Когда-то мы ненавидели смерть - глупцы, какие же мы были глупцы!

- Ты сказал правду, - вскричал он и дико захохотал. - Но глупцом оказался только ты.

- О чем ты? - воскликнул я и приподнялся на локте. - Мне кажется, друг, ты повредился в рассудке от горя.

Его лицо сияло радостью, он корчился и трясся, точно его поразило злое божество.

- Знаешь ли ты, куда я сейчас иду? - спросил он.

- Нет, - ответил я, - откуда же мне знать.

- Я иду к ней, - сказал он. - Она лежит за городской стеной в дальней гробнице возле двух пальм.

- Зачем же ты туда идешь? - спросил я.

- Чтобы умереть! - пронзительно крикнул он. - Слышишь - умереть! Земные путы меня больше не связывают.

- Но ведь в твоей, крови мой эликсир! - воскликнул я.

- Я его победил, - ответил он, - я нашел более сильный состав, который разлагает твой эликсир. Уже сейчас он борется с ним в моей крови, еще час или два - и я умру. Я полечу к ней, а ты останешься здесь, на земле.

Я внимательно вгляделся в Пармеса и понял, что он говорит правду. Его горящие глаза подтвердили, что эликсир больше над ним не властен.

- Но ведь ты дашь и мне этот состав! - воскликнул я.

- Никогда!

- Молю тебя мудростью Тота и величием Анубиса!

- Все твои мольбы напрасны, - жестко проговорил он.

- Так я сам составлю этот раствор!

- Тебе это не удастся; да, я его получил, но по чистой случайности. В него входит один компонент, но тебе никогда не догадаться, что это. То, что осталось от жидкости, я заключил в перстень Тота, но никто никогда больше не сможет ее получить.

- В перстень Тота! - повторил я. - А где же он, перстень Тота?

- Этого ты тоже никогда не узнаешь, - ответил он. - Да, ты победил меня, она подарила свою любовь тебе. Но кому досталась конечная победа? Я ухожу к ней и оставляю тебя здесь - влачи это горькое земное существование. А я разорвал свои цепи! Прощай, мне пора! - Он быстро повернулся и бросился прочь. Утром в городе стало известно, что жрец Тота умер.

После этого я затворился в своей лаборатории. Я должен, должен найти это сложное соединение, сила которого столь велика, что уничтожает действие моего эликсира. С рассвета и до полуночи я проводил опыты среди стеклянных сосудов и горнов. Более того, я взял все папирусы и алхимические сосуды жреца Тота. Увы, они не просветили меня.

Порой мне казалось, что я вот-вот уловлю намек, случайно оброненное им слово вызывало бурные надежды, но ни одна надежда не сбывалась. И все же я месяц за месяцем трудился, как одержимый. Когда я чувствовал, что впадаю в малодушие, я шел к гробнице возле пальм. И там, стоя возле саркофага, в котором покоилась земная оболочка той, чья красота сияла подобно редкой драгоценности и была украдена смертью, я чувствовал, что моя возлюбленная рядом, она успокаивает меня, и я шептал ей, что соединюсь с ней, если только смертный ум сумеет разгадать тайну.

Пармес сказал, что заключил свой состав в перстень Тота. Я помнил это украшение. Массивный обруч, сделанный не из золота, а из более редкого и тяжелого металла, который добывают в копях на горе Харбал. Называется он платина. В платину, помнится, оправлен полый кристалл горного хрусталя, в него можно налить жидкость - довольно много капель. Пармес вряд ли скрыл свою тайну в металле перстня из одной только платины, таких в храме великое множество. Не вернее ли предположить, что эта бесценная жидкость запечатана в полость кристалла? Едва я пришел к этому заключению, как наткнулся в папирусах Пармеса на фразу, которая ясно подтверждала мою догадку: значит, какое-то количество его состава все еще существует на свете.

Но как найти перстень? Когда Пармеса готовили нести к бальзамировщику, на его руках перстня не было. Я специально расспросил тех, кто участвовал в процедуре. Не было его и среди вещей умершего жреца. Тщетно я обыскивал все комнаты и залы, где он работал или молился, тщетно заглядывал во все шкатулки и вазы, которые ему принадлежали, тщетно осматривал все его вещи. Я даже просеивал песок в пустыне в тех местах, где он любил прогуливаться; но как я ни бился, все мои труды были напрасны, перстень Тота исчез без следа. И все же, может быть, мне удалось бы одолеть последние препятствия, не обрушься на нас еще одно неожиданное бедствие.