Артур Конан-Дойль - Повести и рассказы разных лет

1895 г.

Плутовские кости

Несколько лет назад мне довелось проехать по южным графствам Англии в компании одной своей хорошей знакомой. Мы путешествовали в открытом экипаже, останавливаясь лишь на несколько часов - иной раз ежедневно, а порой и не чаще раза в неделю - в местах, хоть чем-то заслуживавших внимания. При этом очередной этап своей поездки мы старались завершить утром, дабы дать лошадям возможность отдохнуть, а самим насладиться ржаным хлебом, парным молоком и свежими яйцами - завтраком, который все еще подают в наших сельских гостиницах, стремительно превращающихся в разновидность археологического реликта.

- Завтракать будем в Т***, - как-то вечером сообщила мне спутница. Мне хотелось бы навести там справки о семействе Ловеллов. Я познакомилась с ними - мужем, женой и двумя очаровательными детьми - однажды летом в Эксмауте. Мы сошлись очень близко, и Ловеллы показались мне людьми необычайно интересными, но с тех пор я их больше не видела.

Утро встретило нас солнышком - столь ослепительным, что сердцу грех было не возрадоваться, - и мы, в полной мере насладившись утренним отрезком маршрута, около девяти часов достигли окрестностей города.

- О, какая чудная гостиница! - воскликнул я, когда мы подъехали к белому домику со знаком, раскачивавшимся у входа, и цветочной клумбой у боковой стены.

- Остановитесь, Джон! - крикнула моя попутчица. - Думаю, здесь нас ждет завтрак куда здоровее и вкуснее любого городского. Если же в городе найдется на что посмотреть, доберемся туда пешком.

Мы спустились по ступенькам экипажа и были препровождены в уютную маленькую гостиную с белыми занавесками. Вскоре стол был накрыт, и мы сели за незатейливый деревенский завтрак.

- Скажите, известно ли вам что-нибудь о семействе Ловеллов? - спросила моя знакомая (звали ее миссис Маркхэм). - Мистер Ловелл, насколько мне известно, был священником.

- Известно, мэм, - ответила прислуживавшая нам девушка, судя по всему, хозяйская дочка. - Он - настоятель нашего прихода.

- Вот как? И живет неподалеку?

- Да, мэм, в доме викария. Это - вниз по той дорожке: отсюда будет около четверти мили. Можете, если хотите, пройтись полем, вон к той башенке - пожалуй, так будет поближе.

- А какой путь приятнее? - поинтересовалась миссис Маркхэм.

- Думаю, полем, мэм - если, конечно, вас не отвратит перспектива дважды подняться и спуститься по ступенькам вдоль живой изгороди. Кстати, пройдясь полем, вы сможете получше рассмотреть наше аббатство.

- Башенка, что там виднеется, - тоже его часть?

- Да, мэм, - отвечала девушка, - дом викария как раз за нею.

Получив все необходимые указания, сразу же после завтрака мы отправились по полю и после очень приятной двадцатиминутной прогулки оказались на церковном дворике среди развалин, которые по живописности могли бы поспорить с шедеврами самого буйного воображения. Кроме той самой башни, что видна была из гостиницы и несомненно служила колокольней, строений тут почти не осталось. Сохранились внешняя стена алтаря и полуразрушенная ступенька, которая когда-то вела, очевидно, к престолу. Видны были остатки церковных приделов и части аркады, изысканно убранные гирляндами из мха и плюща. То тут, то там среди поросших травой безвестных могил возвышались массивные гробницы здешних мадам Марджери и сэров Хильдебрандов, имевших счастье родиться и умереть в более романтические времена.

Повсюду царили упадок и тлен. Но сколь поэтичен был этот упадок... и как живописен тлен!

Из-за высокой серой башни выглядывал необычайно красивый, словно улыбающийся садик; там же виден был и милейший коттеджик - трудно было даже поверить, что он настоящий. День искрился яркими красками: изумрудная трава, веселенькие цветочки, воздух, напоенный сладкими ароматами, и птицы, щебечущие в листве яблонь и вишен, - все, казалось, пришло вдруг в неописуемый восторг от самой радости жизни.

- Ну что же, - заговорила моя спутница, устраиваясь на обломке колонны и оглядываясь по сторонам, - теперь, все это увидев, я начинаю лучше понимать, что за люди были Ловеллы.

- И что же это были за люди? - поинтересовался я.

- Ну, прежде всего, как я уже сказала, они были интересны тем, что являли собой необычайно привлекательный супружеский дуэт.

- Вряд ли особенности здешней местности могли иметь к этому непосредственное отношение, - заметил я.

- Не думаю, что вы правы, - возразила миссис Маркхэм. - Душа человека, хотя бы отчасти наделенного вкусом и интеллектом, невольно гармонирует с окружающей средой. Столь божественная красота не может не наложить на душу своего отпечатка: невольно, но явно - она подчеркивает красоту, сглаживая любое уродство. Ловеллы поразили меня не только внешне: от них исходило ощущение чистоты и благородства в лучшем смысле этого слова, я бы даже сказала, аристократизма, хоть о происхождении обоих мне ровным счетом ничего не известно. Совершенно очевидно было, что люди эти бедны, но при этом и довольны своей судьбой! Теперь я понимаю, почему счастливец, поселившийся среди таких красот, обретает способность радоваться малому - разве не тут воплощаются в жизнь грезы поэтов, воспевших "рай в шалаше"? Даже бедность кажется здесь такой романтичной... Кстати, и ренты платить не нужно...