Константин Кромиади - «За землю, за волю!» Воспоминания соратника генерала Власова

Этот укор горел тогда в душе каждого участника освободительной борьбы, и честь и слава Форостинскому, что он его высказал, если даже присутствовавшие немцы и не были виноваты в этом.

К этому времени в Берлине оставались только сформированные инженером К.И. Поповым вспомогательные войска и небольшая часть органов разведки. Прибыв в последний раз в Берлин, генерал Власов дал приказ, не дожидаясь окружения, покинуть город своевременно, что они в последний момент и сделали, пробравшись в Прагу, а оттуда в Баварию.

2 марта вдруг неожиданно немецкий полковник Хере, прикомандированный генералом Кестрингом к Первой дивизии для содействия генералу Буняченко в деле формирования дивизии, передал приказ Гиммлера выдвинуться с дивизией в направлении Штеттина для присоединения к армии «Висла», которой командует он сам. Буняченко пришел в недоумение от такого приказа и заявил, что он исполняет приказы своего начальника, генерала Власова. Тогда Хере обратился к Власову. Власов был возмущен. Он договорился с Гиммлером выйти на фронт не раньше, чем у него будут три готовые дивизии, а тут вооружена только одна, и от него требуют отправить ее на фронт. Он считал этот приказ нелепым и совершенно бесполезным, ибо к тому времени не только одна власовская дивизия, но и целая армия не могла бы спасти Германию. Было уже поздно. Гиммлер и Гитлер погубили германскую армию, она потеряла свою боеспособность. Посылка дивизии на фронт означала бы только ее уничтожение.

Свен Стеенберг в своей книге «Власов» указывает на то, что эта идея, мотивированная желанием доказать преданность и боеспособность дивизии, для того чтобы немцы поторопились вооружить и остальные две дивизии, принадлежала полковнику Генерального штаба Хере. Если это так, то я отказываюсь понять роль Хере. Мы его всегда считали другом власовской идеи, но в данном случае он толкал дивизию на никому не нужную, бесполезную гибель. Во-первых, к тому времени сопротивляемость германской армии подходила к концу и она никаких новых дивизий вооружить не могла. Во-вторых, если одну-единственную дивизию надо было послать на истребление, то для чего нужно было вооружать две другие, когда основная идея их создания втоптана немцами в грязь. Да и для чего понадобилось явное истребление власовской дивизии, когда доблестные вояки Гитлер, Кейтель и иже с ними уже погубили Германию, довели ее армию до полной деморализации и небоеспособности и власовская дивизия положения спасти не могла.

Характерно, что перед этим генерал Бергер пригласил Власова в Берлин и предложил ему послать на фронт какую-нибудь ударную группу, чтобы показать боеспособность русских и тем самым убедить командование поторопиться с русскими формированиями. Интересно также, у кого и в связи с чем возникла эта дикая мысль — поставить Власова в безвыходное положение: или отказаться и порвать с немцами, или против своей воли послать людей на смерть из-за кем-то придуманной авантюры. Власов послал тогда небольшую группу на Одер, но сам из себя выходил из-за этой никчемной и ничем не оправданной затеи, а Малышкин, говоря о ней, даже становился не разборчивым в выражениях, что ему не было свойственно. И все-таки, как бы ни была неприятна эта авантюра, она была локальной. Теперь же речь шла о судьбе целой дивизии и требования предъявлялись вопреки договоренности с Гиммлером. Власов насторожился. Он и из Берлина поторопился вывезти свои части, чтобы избавить их от необходимости оборонять Берлин. «Пусть, мол, защищают его те, кто довел дело до этого, — говорил он, — а у нас своя задача. Я обратился к соотечественникам с призывом поступить в ряды Освободительного движения за освобождение нашей родины от коммунизма, а не для того, чтобы создать пушечное мясо для Гитлера и Гиммлера». Но он понимал, что нельзя доводить дело до открытого столкновения. Взвесив создавшееся тяжелое положение, он сначала поговорил с глазу на глаз с генералом Буняченко, потом успокоил командный и рядовой состав дивизии, чтобы удержать от открытых антинемецких выступлений, и поехал в ставку выяснить недоразумение. Однако изменить там Власову ничего не удалось, у немцев, в полном смысле этого слова, земля горела под ногами, они мобилизовали подростков и стариков в отряды народного ополчения. Власову было обещано передать ему командование на фронте и свести под его командование Вторую дивизию и казачьи части. Тогда он попросил изменить его маршрут и вместо Штеттина дать ему направление на восток, и так как дивизия свежесформирована и части ее не сработались, двинуться ей из Мюнзингена походным порядком. Обе эти просьбы Власова были удовлетворены. Дивизия выступила походным порядком из Мюнзингена, но в Эрлангене, недалеко от Нюрнберга, ее ждали приготовленные составы, и Буняченко приказано было погрузить свои части в поезда дальнейшего следования, что и было сделано. Ехать надо было на Одер, южнее Франкфурта. Там дивизию подчинили местному командованию, которое дало задачу Буняченко уничтожить советское предмостное укрепление на Одере, которое сами немцы ликвидировать не могли. Буняченко проверил позицию и пришел к заключению, что дивизия посылается на уничтожение. Ей нужно было занять позицию в узкой петле, образовавшейся загибом реки, которая обстреливалась не только фронтальным огнем противника, но и кинжальным огнем с обоих флангов. Власов, обещавший Буняченко перед боем посетить дивизию, не приезжал. Солдаты и офицеры спрашивали, куда делся Власов и не арестован ли он немцами. А Буняченко заявил командовавшему 9-й германской армией, в состав которой включили его дивизию, что он подчиняется лишь непосредственно Главнокомандующему войсками РОА [47] На тот момент Власов являлся Главнокомандующим Вооруженных сил КОНР, хотя чины ВС КОНР и продолжали носить нарукавные нашивки РОА. генералу Власову. Наконец прилетел и Власов и, ознакомившись с обстановкой, заявил, что в виде протеста перед началом боя он покидает дивизию. Он мотивировал свой протест тем, что его опять обманули не только тем, что отправили единственную его дивизию на фронт, но еще и тем, что дивизию бросают в бой и никаких обещанных Второй дивизии и казаков поблизости не видно.