Лора Томпсон - Представьте 6 девочек

Восхваление Блор оборачивается нападками на Сидни, и та написала дочери, что вышел «очаровательный рассказ о нашей дорогой Блор, хотя почему-то она осталась несколько призрачной фигурой». («Ладно, пиши сама», — вертелось, должно быть, у Нэнси на языке.) Главное было передать душевную теплоту Блор, то, чего, по мнению Нэнси (да и Джессики), недоставало их матери. Блор также обладала невозмутимостью, типичной для английской няни, со всеми ее «да кто на тебя смотреть станет, лапонька» (Диане, в утро ее свадьбы) и «застудишься» (Нэнси, нарядившейся на первый в жизни бал). Это качество Нэнси раздувает до комического в романе 1951 года «Благословение»: английская нянюшка, попав в великолепный особняк в Провансе, отказывается от не менее великолепного французского обеда и просит повара сварить ей «рассыпчатую картошечку». Реальная Блор бывала порой забавна на такой лад, но обладала и скрытыми глубинами мудрости. Хотелось бы знать, что она думала по поводу кое-каких дел в доме, где служила. «Лучше бы тебе не ездить больше в Германию, лапонька, — посоветовала она как-то раз Юнити. — Уж эти тамошние мужчины». И ведь была, как отмечает Нэнси, вполне права. Блор умерла (в девяносто без малого лет) до публикации этого эссе, но несколькими годами ранее Нэнси послала ей «Благословение», предупредив, что няня в этом романе «ничуть не похожа на Вас, дорогая моя». Не совсем правда, и Блор, вероятно, об этом догадывалась, но Нэнси спешила извиниться.

Она пыталась выкрутиться и из конфликта с матерью, но тут все сложилось иначе. Прежде всего, она не соизволила предупредить Сидни заранее. Когда же послала ей копию эссе и Сидни приняла этот текст в штыки, Нэнси отреагировала характерной смесью вины и возмущения, она полуизвинялась, но нехотя и угрюмо, как подросток, а не как женщина пятидесяти семи лет. Недели через две она писала матери снова, явно переживая из-за этой ссоры и пытаясь перескочить через нее: сообщала как ни в чем не бывало какие-то случайные сплетни. В особенности ее задело, что Сидни придиралась к «Блор» куда больше, чем к «Достопочтенным и мятежникам», хотя, казалось бы, вот уж бунтарская книга. Возникает ощущение, что хотя обиженной в этой ситуации была Сидни, потери Нэнси намного существеннее, и она к тому же ничего не могла исправить, ведь ситуация была создана ее собственными руками. Так всегда складывалось в отношениях между этими двумя женщинами. Доходило до своего рода эмоционального пата, и тем мучительнее для Нэнси, что мать особо и не переживала, просила только, чтобы ее оставили в покое («Я хочу одного: чтобы ты не включала меня в свои книги»), и вовсе не добивалась внимания. Все остальные девочки Митфорд, за исключением Джессики, заняли сторону Сидни.

«ТАК стыдно расстраивать ее, и думать не могу», — писала Диана Деборе по поводу эссе «Блор». Дебора же обратилась к Нэнси в обычной своей манере и, сочетая здравый смысл с шутливой митфордианской речью, постаралась ей объяснить, что мать задета и обижать ее не очень-то правильно. Памелу, сообщала Диана, Джессика и Нэнси довели до отчаяния, наперебой жалуясь за ужином на свое горестное детство. «НЕПРАВДА!» — взвыла Пэм.

Сидни умерла в 1963-м, и, несмотря на чувство вины или как раз из-за той вины, которая окружала ее отношения с матерью, Нэнси все чаще подумывала взяться за мемуары. Она собиралась написать о своей взрослой жизни начиная с успеха «В поисках любви», но время от времени вспоминать события прошлого и через них объяснять, кем она в итоге стала. Книге этой не суждено было быть написанной, но еще в 1971 году Нэнси интенсивно обменивалась мыслями по этому поводу с другой страдалицей — Джессикой.

Диана обливала жестоким презрением двух немолодых дам, запершихся в «кладовке Цып». «Декка и Ноне — парочка злобных старух, обиженных на жизнь и назначивших виноватой за все несправедливости Мулю! Вот чушь-то!» Так она писала Деборе, и Дебора соглашалась с приговором, хотя и выражала эту же мысль более жизнерадостно: ее происходящее не так задевало, как старшую сестру, — поскольку она была моложе и обязанностей у нее хватало, возможно, она просто не слишком сосредотачивалась на этом конфликте. Она давала сестрам проницательные и добродушные указания, стараясь подправить их перекошенную точку зрения, — например, в письме Нэнси она выражала сомнение, что Джессика так уж горела желанием сделаться профессором, — и в целом, говоря современным языком, советовала им перерасти детские обиды и жить дальше. И это разумный совет. С другой стороны, Нэнси — писатель, писатели видят все иначе. Для писателя, говорит Мюриэл Спарк, все — материал, ничто не пропадает зря. В этом смысле жаль, конечно, что Нэнси так и не написала автобиографию, было бы лучше и для читателей, и для нее самой.