Елена Лаврентьева - Повседневная жизнь дворянства пушкинской поры. Этикет

— Мы имели великолепные выезды, но за шик считалось проехать "на ваньке"!

Правда, воспоминания А. А. Стаховича относились ко второй половине XIX века, но, видимо, истоки этой своеобразной причуды, своего рода "кокетства", относятся еще к первой половине века, и Пушкин схватил это, может быть, именно как последнюю новинку» {7} .

Колокольчик у входной двери как «иностранное нововведение» получил распространение сначала в Петербурге, а потом и в Москве. Прежде «посетители стучали в большую неуклюжую дверь кулаком». По словам Д. Н. Свербеева, его московские приятели, приглашенные на чашку чая, не замечали «привешенного к наружному подъезду колокольчика, стучались руками и ногами в дверь и уже готовы были ее вышибить, или обращались к окнам, которых чуть не разбивали вдребезги. Такое удобство, давно уже введенное в Петербурге, в старушке Москве было еще не знакомо» {8} . Свидетельство Д. Н. Свербеева подтверждает и рассказ Николеньки Иртеньева, героя трилогии Л. Н. Толстого «Детство. Отрочество. Юность»: «Валахины жили в маленьком чистеньком деревянном домике, вход которого был со двора. Дверь отпер мне, по звону в колокольчик, который был тогда еще большою редкостью в Москве, крошечный чисто одетый мальчик» {9} .

«Еще должен я заметить один обычай тех времен: нельзя было войти в комнату с тросточкою; ее обыкновенно оставляли в передней. Лет за тридцать пред сим было иначе: в гостиную иначе не входили как с тросточкою» {10} .

Светский, или «интимный», визит требовал оплаты ответным визитом. Особы преклонных лет были вправе не отдавать визита младшим; начальники не отдавали визита подчиненным, а дамы — мужчинам. В Новый год, Рождество, Пасху, именины, после свадьбы являлись с поздравительными визитами.

Иностранных путешественников удивлял обряд «всецелования» во время пасхальных визитов: «…здесь говорят друг другу: "Христос воскресе!" и целуются без различий ранга и звания. За этим следуют визиты к друзьям и простым знакомым», — свидетельствует бывший французский пленный де Серанг {11} .

«Наступил праздник Святой Пасхи, — читаем в "Воспоминаниях русского офицера" о пребывании в Париже в 1814 году. — Графиня спросила меня про то, как мы, русские, празднуем этот великий день. Я ей передал, как сам знал, весь обряд нашей церкви, рассказал ей, как православные радостно приветствуют друг друга и целуются по три раза.

— А женщины? — спросила с живостью графиня.

— Все равно, и надеюсь завтра поздравить вас по-русски…

— Неужели молодые дамы позволяют себе это?

— Дамы и девицы, — сказал я.

— Как это странно, — повторила несколько раз графиня» {12} .

После свадьбы молодые обязаны нанести визиты своим знакомым и родственникам. Для новобрачных они были нелегким испытанием.

«Не сказал я, что ради соблюдения стародавнего глупейшего московского этикета, коего придерживалась моя теща, — вспоминает М. Д. Бутурлин, — на следующий день нашей женитьбы посадили нас, молодых, в карету, в которой мы целые три дня объезжали с визитами всех возможных и невозможных тетушек, дядюшек, кузенов и кузин до теряющейся в генеалогических архивах степени родства, а затем всех с обеих (т. е. супружеских сторон)… О, как я проклинал этот варварский обычай и как завидовал англичанам, у которых новобрачная чета по выходе из церкви уезжает вдвоем куда-нибудь на несколько дней и сразу взаимно свыкается» {13} .

В. И. Сафонович тоже без особой радости вспоминает визиты после свадьбы: «Через несколько дней мы потащились с визитами. У нас обоих было множество знакомых. Сколько я ни хлопотал о том, чтоб не распространять знакомств, а ограничиться небольшим кругом людей, приятных и необходимых, но должен был уступить просьбам новых моих родных и жены, чтоб не обидеть того или другого. Меня убеждали тем, что после ответного визита можно вновь не ездить к тем лицам, с которыми не желаешь продолжать знакомства» {14} .

Обязательными были и визиты по случаю приезда. «Хотя родитель мой и терпеть не мог выездов и визитов, — читаем в воспоминаниях Н. Г. Левшина, — но тут надобно было объездить всех родных и знакомых, по существующему обычаю, что кто на житье в Москву (приехал), обязан первый все визиты сделать, отдохнув несколько от путешествия. На Святках и к Новому году покатились из нашего дома две кареты, и как у нас много родных, то все улицы объездили» {15} .

Перед отъездом являлись к родным и знакомым с прощальными визитами. «Марья Ивановна с дочерьми, Сашей и Катей, должна была лето провести в Карлсбаде, а на зиму перебраться в Вену… Выбраться из Москвы надолго было для Марьи Ивановны, при ее обширном знакомстве, не шуточное дело: надо было проститься со всеми, чтобы никого не обидеть. В четверг в 6 часов дня Марья Ивановна села в карету и пустилась по визитам, с реестром в руке; в этот день она сделала 11 визитов, в пятницу до обеда — 10, после обеда — 32, в субботу — 10, всего 63, а "кровных с десяток, — пишет она после этого, — остались на закуску". А два дня спустя начались ответные визиты: в одно после обеда перебывали у нее кн. Голицына, Шаховская, Татищева, Гагарин, Николева. На нее напал страх: "ну, если всей сотне вздумается со мной прощаться!" — и приказала отвечать, что ее дома нет» {16} .