Герберт Осбери - Банды Нью-Йорка

«Четверг – в обед пошел на танцы. Вечером пошел на танцы, а затем в кабаре. Отвез пару девочек по домам. Пошел в ресторан и оставался там до семи утра пятницы.

Пятница – провел день с Фредой Хомер. Смотрел на голубей. Вечером встретился в салуне с друзьями и остался с ними до пяти утра.

Суббота – спал целый день. После обеда пошел в Бронкс на танцы, а вечером – на танцы в Парк-авеню.

Воскресенье – спал до трех часов. Пошел на танцы в обед, а затем вечером – на другие танцы в то же место. После этого пошел в кабаре и оставался там почти всю ночь».

Вскоре после распада «гоферов» полиция обвинила Маддена в том, что тот убил одного итальянца только для того, чтобы отметить свое восхождение на трон, но несколько важных свидетелей предпочли исчезнуть, и у полиции не набралось достаточных улик, чтобы передать дело в суд. Год спустя Уильям Хеншо, служащий, был убит в трамвае на Девятой авеню после того, как поссорился с Мадденом из-за девушки; и перед тем, как скончаться в больнице Нью-Йорка, он прохрипел, что его застрелил Убийца Оуни. Через десять дней три детектива засекли Маддена у дома со съемными квартирами в «Адской кухне». Полицейским удалось схватить его после небольшой погони по крышам домов на Десятой авеню. Но он не был приговорен, и снова из-за отсутствия свидетелей. И все же в течение нескольких месяцев бандит был очень осторожен, стараясь не давать полиции повода схватить себя, и поэтому временно воздерживался от драк с полицейскими, столь милых сердцу истинного «гофера». За время этого периода затишья Мадден и Таннер Смит организовали клуб «Винона», который должен был служить местом общих собраний, сняв комнаты в доме Дэнниса Дж. Китинга, честного кузнеца, не имевшего никакого представления о том, каким людям он сдал помещение. Вскоре гангстеры превратили клуб «Винона» в притон; они каждую ночь устраивали пирушки, и их дебоши и пьяные разборки не давали покоя всему району. Не прошло и недели со дня их переезда, как Китинг, который жил на первом этаже того же дома, поднялся к ним и сказал, что соседи жалуются и, если квартиранты не будут вести себя тише, он выселит их. Кузнец застал Убийцу Оуни и Таннера Смита в тот момент, когда они обсуждали свои дела за бутылочкой виски, в то время как полдюжины гангстеров из обеих банд слонялись по комнатам, слушая звуки фортепьяно, на котором играл один талантливый головорез.

– Вы тут потише, – сказал Китинг, – или я вышвырну вас из моего дома.

– Ты вышвырнешь меня из своего дома? – спросил Мадден, мягко улыбаясь. – Уважаемый, ты когда-нибудь слышал об Оуни Маддене? Да? Так вот, уважаемый, Оуни Мадден – это я!

Китинг уставился на знаменитого гангстера, затем повернулся и пошел восвояси. После этого случая он боялся говорить даже полиции о гангстерах и их делишках, потому что понимал: случись что-нибудь, и бандиты обвинят во всем его – а «гоферы» отличались быстротой и сообразительностью, когда дело касалось отмщения; как минимум, они подложили бы Китингу под дом бомбу. Но в конце концов владелец соседнего дома написал жалобу, и на расследование был послан патрульный Синдт. Поняв, с кем имеет дело, полицейский спешно ретировался и попросил помощи у начальника своего участка. К дому направились сержант О'Коннел с группой охраны, но шпионы Маддена успели предупредить о приходе полиции, и, прибыв на место, полицейские застали гангстеров за дверями, забаррикадированными мебелью. В ответ на требование полицейских впустить их прозвучали угрозы и ругательства, а когда сержант О'Коннел стал колотить в дверь своей дубинкой, из окна вылетела пуля и оцарапала голову стража порядка.

– Мы прострелим кишки любому копу, который попытается войти сюда! – крикнул Убийца Оуни.

Сержант О'Коннел отошел со своими людьми за угол, и двоим полицейским было приказано попытаться проникнуть в дом через черный ход, в то время как остальные перешли улицу на виду у гангстеров, наблюдавших за ними из окна. Сержант О'Коннел подошел к двери и начал перебранку с Мадденом и Смитом, а все бандиты сгрудились поблизости, чтобы послушать, как их главари ругаются с полицией. Окно с задней стороны дома осталось без присмотра, и двое полицейских забрались в дом. Мадден и его головорезы обнаружили их появление только тогда, когда те вломились в комнату и набросились на гангстеров со своими дубинками. Сбитые с толку неожиданным нападением, бандиты растерялись; тем временем сержант О'Коннел и его люди пронеслись через улицу, выбили дверь и вломились в здание. Пятнадцать минут спустя гангстеров в наручниках отнюдь не нежно выволокли на улицу и запихнули в патрульный фургон, который отвез их в участок. Но на следующее утро благосклонный судья прочел Убийце Оуни нотацию, и тот, с обещанием соблюдать порядок шесть месяцев, был отпущен под залог, который составлял 500 долларов, так как он был еще несовершеннолетним. Таннер Смит тоже получил символическое наказание и, как только его отпустили, отправился в городское управление, где добился аудиенции с мэром Уильямом Гейнором и показал ему синяки, полученные во время драки. Он пожаловался, что полиция безо всякой причины напала на него и его друзей, когда они играли в карты. Мэр публично сделал полицейским выговор, и в результате всего этого вышло распоряжение номер 7, которое запрещало полицейским использовать дубинку, если невозможно доказать, что это требовалось для защиты своей жизни. Это распоряжение не оставляло никаких шансов на оправдание полицейскому, если какой-нибудь гражданин, честный или не очень, пожалуется на избиение дубинкой. Ничто не могло бы более эффективно связать руки тех немногих полицейских, которые пытались избавить город от гангстеров; только два года спустя распоряжение было отменено, но за время своего действия оно отлично послужило гангстерам. Преступный мир немало повеселился, когда стало известно о решении мэра, а Таннер Смит какое-то время находился в центре всеобщего внимания и ходил с важным видом, принимая поздравления. Но через несколько месяцев его арестовали за ношение револьвера, а через год, когда его освободили, банды были уже поглощены своими делами. В конце 1914 года Таннер Смит объявил о том, что завязал, и занялся погрузкой и подрядами. Его дела шли хорошо, и жил он явно честно, но в начале 1919 года вернулся к своим старым привычкам и открыл клуб «Маргинал» над салуном, находившимся на Восьмой авеню, 129. Там он и был убит выстрелом в сердце несколько месяцев спустя. Таннер оставил имущества примерно на тысячу долларов.