Михаил Вострышев - Повседневная жизнь России в заседаниях мирового суда и ревтрибунала. 1860-1920-е годы

— Вот этого тебе и не надо было делать, — прочитав весь доклад, покачал, наверное, головой начальник Мольвера.

— Не могу иначе, — развел, наверное, руками полуголодный интеллигент.

— Ты хоть подумал, что тебя за эту писанину с работы погонят? Совсем оголодаешь, — предупредил, наверное, начальник.

— Я понимаю, — горько вздохнул, наверное, Мольвер.

Но вряд ли он предполагал, что за честно и добросовестно выполненное поручение к нему на квартиру в первых числах сентября 1920 году заявятся красноармейцы с ордером на обыск и арестуют хозяина. И даже в дурном сне ему не могло привидиться случившееся несколькими месяцами позже, когда главный советский эксперт по атеизму и юриспруденции , бывший полуграмотный прапорщик Крыленко обвинил его, Мольвера, в том, что он написал свой доклад по уговору с патриархом Тихоном:

«Состоя на службе Советской власти и занимая ответственный пост помощника управляющего отделом Летучих рабочих ревизий и центрального Бюро жалоб рабоче-крестьянской инспекции и сочувствуя в то же время контрреволюционно настроенным правящим церковным кругам, получив от своего непосредственного начальства срочное поручение по обследованию по жалобе патриарха Тихона — он, Мольвер, в прямое нарушение своего служебного долга вошел в соглашение с указанными церковными кругами об совместных с ними действиях в целях достижения желательных для последних результатов по их жалобе».

Возмущенный поступком Мольвера ревтрибунал объявил привезенному из Таганской тюрьмы преступнику , что за пособничество останкам Сергия Радонежского и за другие подобные же прегрешения он приговорен к десяти годам концентрационного лагеря.

В лавре вскоре поселились электротехническая академия, курсы-школа, институт народного образования. Храмы, в которых запретили богослужения, превратили в музей. В Свято-Троицкой церкви открыто лежали святые мощи преподобного Сергия, а рядом в шапках курили и хихикали новые насельники главной российской обители — учащаяся молодежь. И здесь же, преклонив колени у поруганной святыни, безмолвно молились отшагавшие ради этого мига сотни верст российские богомольцы — хранители предвечных заветов.

Бог поругаем не бывает. Претерпели лютые гонения тысячи и тысячи верующих, претерпел и Павел Николаевич Мольвер. Но своим мученическим подвигом они доказали, что не угас в народе светильник веры, не могут воинствующие атеисты вытравить окончательно многовековую духовную основу русского общества.

И вновь теперь над гробницей радонежского игумена зажжена лампада, и вновь, как и в прошлые столетия, поют люди:

По документам архива ФСБ РФ, следственное дело патриарха Тихона.

На суд над петроградским митрополитом Вениамином и его паствой, задуманный с целью расстрелять побольше православного народа за сопротивление изъятию из храмов весной 1922 года христианских святынь, вызвали очередного обвиняемого Маркина. Допрашивал его председатель народного суда Смирнов, а защищал адвокат Равич.

СМИРНОВ. Вы были 21 апреля около церкви?

МАРКИН. Нет, я пошел по делам, получил по доверенности деньги. Около ворот красноармеец арестовал девочку. Я по-товарищески попросил отпустить, а он арестовал меня, а ее отпустил.

Председатель ревтрибунала уже с первых слов обвиняемого понял суть незаконного деяния этого мелкобуржуазного типа: противодействие в аресте контрреволюционного элемента, в роли которого выступала малолетняя преступница, задержанная красноармейцем. А что она преступница не вызывало сомнения, так как в момент изъятия церковных ценностей находилась неподалеку от храма и, скорее всего, выражала свое неудовольствие происходящей выемкой так называемых святынь православия. Приговор мелкобуржуазному типу уже созрел в голове председателя революционного суда, и он был уверен, что никакие адвокатские каверзы защитника не изменят его.

РАВИЧ. Вы где служили?

МАРКИН. В Вологде, в ЧК.

РАВИЧ. Кем?

МАРКИН. Начальником отряда.

РАВИЧ. Боролись на фронте?

МАРКИН. Да.

РАВИЧ. Вы сами по религиозному убеждению человек верующий?

МАРКИН. Нет, совершенно неверующий.

РАВИЧ. С вами вместе сколько человек привели в милицию?

МАРКИН. Десять человек

РАВИЧ. Из них выпустили кого-нибудь?

МАРКИН. Да, председателя завкома.