Валентин Костылев - Иван Грозный (Книга 1, Москва в походе)

- Уймись, старче! Смири свою гордыню. Перед тобой стоит твой государь. Садись!

- Коли так, могу ли я садиться прежде, нежели сядет царь? - упрямился старец.

- Опомнись, Вассиан! Будто бы тут келья, а не Боярская дума... Не забыл еще ты мирских обычаев. Добро, друже! Будь по-твоему - сяду!

С этими словами царь сел на скамью.

Сел и старец.

- Ответствуй, правдивый человек: коли я послушаю тебя и отниму у монахов и бельцов их владения, не ополчатся ли в ту пору они на меня?

Наступило молчание. После некоторого раздумья старец сказал:

- Ополчатся, ибо они - хищные стяжатели, себялюбцы. Ради выгоды славят тебя.

- Подумай, добрый пастырь, где же христианскому царю искать опоры, коли заволжские пастыри откачнулись от царя да коли иосифляне откачнутся от него же? И кто ж будет венчать русских владык на самодержавное царство? Кто будет оборонять их власть?

Растерянная улыбка сменила злость, бывшую до сего на лице старца.

- В Византийской империи патриарх не подчинялся императору... Церковь была свободна от воли государя... - громко, самоуверенным голосом ответил старец. - А тебя царьградский собор святителей еще и царем не признал и не признает! Напрасно ты того добиваешься.

- Оттого-то Византийская империя и пала, что волей государя пренебрегли там. От оного погиб и сам византийский император, - задумчиво глядя в сторону красного огонька светильника, тихо, спокойно произнес Иван Васильевич. - Знай, друже, ты и все заволжские старцы опасны не столь государю, сколь родной земле, а иосифляне покудова полезны сколь земле, столь и государю. Кого же мне выбрать из вас?

- Воля твоя! Мы не просим у царей милости! Не надо! Нрав твой непостоянен и свиреп, часто ты говоришь о любви к богу, а человека, близ тебя стоящего, ненавидишь, но не любящий брата своего, которого видит, как может любить бога, которого не видит? Опасен ты одинаково сколь полезным тебе, столь и вредным своим прислужникам... Слыхал я, будто уже и на Сильвестра, на попа-иосифлянина, сторонника своего, ты нападаешь? А уж кто больше-то старался возвеличить имя твое?

Иван Васильевич внимательно посмотрел на старца.

- Вассиан! - сказал он. - Почитаю я тебя за прямоту слова... Нет ничего опаснее льстецов, лицемерных ласкателей. Как в море каменьев многое множество - и малых, и середних, и великих, и желтых, и белых, и черных, и всяких иных, - так же много способов у льстеца к расположению в свою пользу всемогущего начальника. Искатель места и тепла близ царского трона ни одного камешка в житейском море не оставит без того, чтоб не воспользоваться им... Сильвестр, пока был моим учителем, не льстил мне, а когда я захотел сам править, он стал мне внушать, будто всякая умная мысль, всякое дело доброе для государства, им мне подсказанное, будто это изошло от меня... Увы! Я не хочу таких благодеяний от своих холопов... Коли я знаю, что разумное и полезное исходит от холопа моего, то я награждаю его, возвышаю за службу, но Сильвестр привык, чтобы я жил его головою, и теперь меня, бородатого, хочет делать похитителем его мыслей, хочет в моих глазах моего же унижения... Я тебя держу в заточении за твою смелую прямоту, а как же мне наказать ближнего советника, коли он хочет, лести ради и обладания первенством в государстве, меня сделать вором его мыслей, его дел?

Иван порывисто поднялся с места и прошелся, тяжело дыша, по келье.

- Тесно мне стало среди моих советников, душно! Не попусту пришел я к тебе... Слово жесткое хочу слышать, стосковался я по нем. Честолюбцы задавили меня. Страшно, старче, быть царем! Заволжские нестяжатели счастливее меня... Они отошли в сторону, заботы их - в поругании иосифлян. А у меня две великие заботы. Одна - быть справедливым, другая - познать людей окрест себя. И то и другое надобно мне, чтоб вершить дела, полезные нашему царству... Люди постоянно чего-то ждут от правителя. Один требует больше, другой меньше, а есть и такие, что хотят обладать всем... Как вот тут всех насытить? Бояре негодуют на монастыри, на иноков, получающих из моих рук земли; священство восстает против бояр, "ленивых богатин"; черный люд жалуется на тех и на других, а ливонские немцы возомнили уж, будто разруха пошла в нашей земле, - перестали дань платить, нападают на наши рубежи, хватают и грабят едущих к нам из заморских стран мастеров... Немцы наглеют с каждым днем... А мои советники думают-гадают только, как бы им ближе к царю место взять... Вот о чем страдает душа моя, старче, вот чего ради мое непостоянство, злоба и иные слабости... Все заботятся только о себе.