Валентин Костылев - Иван Грозный (Книга 2, Море)

Царь наклонился к царице:

- Сей монах - темный невежда! Допрашивал я его. Библии не знает! Какой же он служитель божий? Коли царь библию всю наизусть помнит, то святым отцам и того больше надобно знать. Не жаль мне его. Бродяга он, как и те.

Медведи с остервенением набрасывались на стены, словно желая перепрыгнуть через них, не обращали внимания на сбившихся в кучу бродяг.

Царь с неудовольствием следил за медведями, нетерпеливо ерзая в кресле.

- Кто оное старье выпустил? - спросил царь, обернувшись к Малюте.

- Государь, верь мне: две презлющие медведицы. У них мы отобрали медвежат...

Обежав поле, медведицы быстро обернулись в сторону бродяг. Они издали душераздирающий вопль, - громадные клыкастые челюсти защелкали, будто в лихорадке.

Царевич Иван привскочил, с любопытством перегнувшись через перила вышки, отец дернул его за рукав:

- Сиди! Не шуми.

Увидев бледное, с горящими глазами лицо отца, царевич сразу притих, испугался.

Медведицы, низко опустив голову, будто обнюхивая землю, неторопливо приближались к своим жертвам; согнутые их головы покачивались из стороны в сторону.

- Пошли! - прошептал царь.

Еще мгновение - и прыгнут на монахов, но произошло обратное: на зверей бесстрашно бросился с копьем в руке человек. Это был старец Зосима. Он с размаха всадил копье в одного из медведей.

Тишину огласил страшный, дикий вой медведицы.

- Издохни, дьявол! - прокричал неистовым голосом Зосима.

Не успел он отбежать от раненого зверя, как был сам им же подмят. Зубы медведицы впились в седую голову старца. Хлынула кровь. При виде крови и другая медведица набросилась на людей.

Царь Иван вскочил с места, в сильном волнении облокотился на перила.

- Заволжскую ересь пожирает медведица!.. Жри!.. Жри!.. Жри его!.. едва переводя дыхание, с злобною усмешкою выкрикивал он. - Гляди, гляди, Малюта!.. Головы уже нет!.. Нет головы - нет и умыслов противу царя! Все в ней - в голове. Вся нечисть! Все зло!

- Точно, великий государь. Голова - зачинщица, - с деловитой рассудительностью ответил Малюта.

- И телеса в грех вводит голова. Докудова ее не срубишь - до той поры и покою нет.

Медведица продолжала терзать распластавшуюся на земле жертву.

Остальные семь бродяг, сбившись в кучу, ощетинились копьями, не подпуская к себе зверя. Вторая медведица оскалила зубы, рычала, вся взъерошенная, кружась в какой-то остервенелой пляске.

Царь мрачно улыбался, наблюдая за тем, как обороняются от медведицы охваченные ужасом бродяги. Они то кружились, то приседали, всячески увиливая от лап нападавшей на них медведицы, иногда вдруг дружно наступали на зверя, и зверь, тоненько завывая, пятился, высоко подскакивал, вытягивался во весь рост на задних лапах, пытаясь достать людей через копья. Уязвленный копьем, он снова опустился на передние лапы...

- Знатно воюют еретики!.. - проговорил Иван Васильевич, - на войну бы их... Нет! Нельзя!

- Нельзя, государь! Изменят, передадутся... - засмеявшись, подтвердил Малюта.

- И то правда, наши старцы ух как быстроноги, - покачал головой царь. - Однако, надо медведя пожалеть. Они его заклюют. Они кого хочешь заклюют. У них великая сила! Пошли ему помощь.

Малюта быстро сошел с вышки и отдал приказ стремянному стрельцу, чтобы охотники царского зверинца спустили с цепей еще тройку медведей.

Кучке бродяг пришлось сражаться с четырьмя медведями. Пятый корчился на земле от полученной раны.

В паническом ужасе заметались растерзанные, потерявшие человеческий облик бродяги. Медведи выхватывали то одного, то другого бродягу, валили их на землю, били лапами, терзали их громадными, острыми клыками, грызлись между собою, вырывая их один у другого. Изуродованных и уже бездыханных бродяг звери растащили в разные стороны потешного поля, пожирая их в одиночку.

Царь внимательно следил за происходящим на поле, одергивая иногда беспокойно вскакивающего со своего места царевича Ивана.

Мария Темрюковна зевнула, ей наскучило это зрелище.

- Григорий! - обернувшись к Малюте, сказал царь Иван. - Вели записать имена оных злосчастных в синодики, чтоб в монастырях молились о спасении их душ, о прощении им согрешений против меня и царства... Медведей, испивших христианскую кровь, прикажи казнить. Пускай татарские стрелки покажут нам свою приметливость...

Малюта снова спустился с вышки и приказал царевичу Кайбуле от имени царя пустить на медведей татарских наездников.

Вскоре на потешный двор с гиканьем и свистом прискакали три десятка татарских всадников. Сидя на своих косматых низкорослых конях, они опустили сотни стрел на копошившихся около своих жертв зверей.