dm - ИСТОРИЯ 19 века том 3

(1) России и Пруссии. — Прим. ред .

Факт тот, что подобное положение наступило и что Европа была этим потрясена до основания. Дружба между государями перешла от отцов к детям и продолжалась между Николаем,братом Александра, зятем Фридриха-Вильгельма III, и Фри-дрихом-Вильгельмом III, а позднее между Фридрихом-Виль-гельмом IV и его братом Вильгельмом I и племянником их Александром II. Дружба эта помогла Пруссии осуществить,и даже сверх ожиданий, ее заветные мечты 1814 года. Терри-тория Пруссии, увеличенная на целую треть, возвысилась до размеров Германской империи. А в 1866—1871 годах Пруссия добилась отвоевания Эльзас-Лотарингии у Франции. Союз между Россией и Пруссией прекратился лишь в 1878 году,когда Россия захватила на Востоке свою долю и когда Пруссия сочла удобным расторгнуть договор и, получив свое с избытком, не нуждаясь в дальнейших завоеваниях, при-нудила Россию возвратить свою добычу.

Пруссаки занимают Саксонию. Со всех сторон говорилио войне, и Талейран не только не старался положить конец этим слухам, но даже сам распространял их. Теперь уже не пытались изолировать его. Тогда Александр решился на нести удар, который, по его мнению, должен был раз навсегда покончить с происками его противников. 8 ноября Репнин, командующий русским оккупационным корпусом в Саксонии, попрощался с саксонцами и объявил им, что они переходятво власть прусской администрации «в силу соглашения, состоявшегося между Россией и Пруссией и признанного Австрией и Англией». 10 ноября прусские генералы вступиливо владение Саксонией. Эта новость не была еще известна в Вене, когда в субботу 12 ноября император Александр снова пригласил к себе Талейрана. Факт уже совершился, но тре-бовалась ратификация его конгрессом, и для русского импе-ратора было желательно получить согласие Франции. Это свидание было повторением предыдущего, с той только раз-ницей, что тон беседы был более мягким и более обходительным. Александр старался представить саксонский вопрос в виде семейного дела (мать Людовика XVIII была саксонкой) и намекнуть, что более непосредственный семейный интерес Бурбонов лежит в другом месте. Прежде он делал на эту тему лишь отдельные намеки, теперь же он заговорил открыто:«Надеюсь, что все это поведет к сближению между Франциейи Россией. Каковы на этот счет намерения короля?»—«Король никогда не забудет услуг, оказанных ему вашим величе-ством».— «Послушайте, давайте заключим сделку: будьте пре-дупредительны ко мне в саксонском вопросе, а я буду преду-предителен к вам в вопросе неаполитанском. С этой стороны я не имею никаких обязательств».— «Ваше величество пре-красно знает, что подобная сделка невозможна. Эти два вопроса не равноценны. Не может быть, чтобы ваше вели-чество не желало в неаполитанском вопросе того же самого,чего желаем мы».— «Попробуйте тогда убедить пруссаков, чтобы они вернули мне мое слово!» — «Прусский король находится целиком под влиянием вашего величества, и вы имеете полную возможность его удовлетворить».— «Каким образом?» — «Оставив ему побольше территории в Польше!» —«Вы предлагаете мне довольно странный исход: вы хотите,чтобы я платил из своего кармана».

У Талейрана создалось впечатление, что в сущности царь начинает сдаваться и что если найти какой-нибудь выход, способный удовлетворить пруссаков и в то же время не заста-вляющий Александра пожертвовать слишком многим из его претензий, то царь согласится на компромисс из опасения всеобщей войны. По окончании аудиенции Талейран узнал,что пруссаки уже вступили во владение Саксонией и чтоМеттерних и Кэстльри были удивительным образом одурачены Гарденбергом. Гарденберг, приняв их условное согласие за безусловное, превратил их предложение уступить Саксонию Пруссии в том случае, если она соединится с ними против Рос-сии, в окончательное разрешение занять Саксонию и офи-циально заявил об этом согласии Австрии и Англии. Талейран застал их, особенно Кэстльри, страшно разгневанными: английскому министру меньше всего пристало являться перед парламентом в роли одураченного дипломата. Но Талейран ничуть не скрывал от себя, что англичане решатся на растор-жение Шомонского договора лишь в случае крайней военной необходимости.

Александр, со своей стороны, пожелал выказать предупре-дительность и послал к Талейрану Чарторыйского. Но цар-ский посланец, как и сам царь, ограничился неопределенными заявлениями, и по этому пункту Талейран так и не смог выра-зиться более точно, чем он это сделал в письме от 20 ноября:«Император Александр обнаруживает намерение сблизиться с нами». Впрочем, Людовик XVIII и не выражал желания итти дальше. «Впервые пробуждаются, наконец, идеи спра-ведливости,— пишет он Талейрану 26 ноября.— Русский император сделал шаг назад, а в политике, как и во всем остальном, первый шаг никогда не бывает последним... Госу-дарь этот, однако, ошибается, если думает завлечь меняв союз (политический, разумеется) с Россией. Как вам из-вестно, моя система — это всеобщий союз, а отнюдь не част-ные; последние служат источниками войны, тогда как первый является гарантией мира». Именно ради этого мира, который он готов был, так сказать, взять с бою, Людовик XVIII воору-жался и уполномочивал Талейрана образовать союз с Ав-стрией, Баварией и, в крайнем случае, с англичанами.