С Павлюченков - Россия нэповская

См.: Второй психоневрологический съезд // Красная новь. 1924. № 2. С. 161–163.

Волков С. Возле монастырских стен. Мемуары. Дневники. Письма. М., 2000. С. 169.

Чуковский К. Дневник. 1901–1929. М., 1991. С. 172.

См.: Егоров А.В. Специфика неформальной устной коммуникации эпохи революции и гражданской войны: слухи в российской провинции в 1917–1921 гг. (На примере Уфимской губернии) // Коммуникации в культуре. Петрозаводск, 1997. С. 3–4.

Cм.: Лебзин А. К итогам работы массовых добровольных обществ // Коммунистическая революция. 1925. № 24. С. 11—125.

См.: Лишенцы: 1918–1936 // Звенья. Вып. 2. С. 611–628.

Коммунистка. 1924. № 3. С. 93.

Коммунистка. 1928. № 10. С. 94.

См.: Письма во власть, 1917–1927. Заявления, жалобы, доносы, письма в государственные структуры и большевистским вождям. М., 1998. С. 419–410.

Леонтьева Т.Г. Указ. соч. С. 42.

См.: Лебина Н.Б., Шкаровский М.В. Указ. соч. С. 142–144, 146

См.: Павлюченков С.Л. Веселие Руси: Революция и самогон // Революция и человек: быт, нравы, поведение, мораль. М., 1997.

См.: Стеблев Э.Л. Экономика российской повседневности // Российская повседневность, 1921–1941 гг.: новые подходы. М., 1995. С. 118.

Лебина Н.Б. Повседневная жизнь советского города: нормы и аномалии. 1920–1930-е годы. СПб., 1999. С. 35–36, 33.

Cм.: Треншел К. Проблема пьянства в России и антиалкогольная кампания в годы первой пятилетки (1928–1933) // История России: Диалог российских и американских историков. Саратов, 1994. С. 91–93.

См.: Царевская Т.В. Преступление и наказание: парадоксы 20-х годов // Революция и человек: быт, нравы, поведение, мораль. М., 1997. С. 216–217; Голос народа: письма и отклики рядовых советских граждан о событиях 1918–1932 гг. М., 1998. С. 178.

Спроге В.Э. Указ. соч. С. 337.

Статистический справочник. М., 1927. С. 462–465.

См.: Мстиславский П.С. Народное потребление при социализме. М., 1961. С. 227.

Еремин Б Л. Проблемы рынка труда // Российская повседневность, 1921–1941 гг.: новые подходы. М., 1995. С. 124–125.

См.: Кооперация в деревне, как она есть. Ростов-на-Дону, 1924; Лященко П.И. Экономика торговли. М., 1925. С. 267–268.

См.: Царевская Т.В. Указ. соч. С. 215–216, 220–221.

Стратоницкий А. Вопросы быта в Комсомоле. Л., 1926. С. 11

Безбожник. 1924. 8 июня.

Рюрик. Исторические статьи и публикации. Орел, 2001. № 1. С. 99.

Лука, архиепископ (Войно-Ясенецкий). «Я полюбил страдание…». Автобиография. М., 1996. С. 46.

ГА РФ. Ф. 374. Оп. 28. Д. 4034. Л. 108–109.

Там же. Л. 186–190.

Freeze C.L The Stalinist Assault On The Parish. S. 211–212.

Gunter H. Utopie nach der Revolution: Utopie und Utopiekritik in Russland nach 1917 // Utopieforschung: Interdisziplinare Studien zur neuzeitlichen Utopie. Hrsg. von Vosskamp W. Stuttgart. 1982. Bd. 3. S. 378, 383.

См.: РГАСПИ. Ф. 2. Оп. 2. Д. 1245. Л. 1–7.

См. об этом, например: Осоргин МЛ. Времена. Париж, 1955. С. 180–185. (МЛ. Осоргин: «Как нас уехали». (Из воспоминаний): «…В Москве шел слух, что в командующих рядах нет полного согласия по части нашей высылки, называли тех, кто был за и кто был против. Плохо, что «за» был Троцкий. Вероятно; позже, когда высылали его самого, он был против этого!

Таким образом, полоса паники уже прошла, а многих из нас даже поздравляли: «Счастливые, за границу поедете!»

[…] Одним словом, — ехать, так ехать, раз требуется немедленно сделать это добровольно. В общем с нами поступили вежливо, могло быть хуже. Лев Троцкий в интервью с иностранным корреспондентом выразился так: «Мы этих людей высылали потому, что расстрелять их не было повода, а терпеть было невозможно».)

После трагической смерти югославского короля Александра I в 1934 году многим российским эмигрантом пришлось покинуть гостеприимную Югославию и искать новый приют.

См.: Мелехов Г.В. Российская эмиграция в Китае (1917–1924 гг.) М., 1997; Годы, люди, судьбы. История российской эмиграции в Китае. М., 1998.

В течение первой половины 1920-х годов в Россию вернулось более 100 тысяч человек, в основном из рядового состава участников Гражданской войны, как правило, насильно мобилизованных в белые армии. Но уже во второй половине двадцатых годов поток практически сошел на нет. Причиной тому послужили (не в последнюю очередь) сведения о судьбах репатриантов, просочившиеся сквозь закрытые советские границы на Запад.