Джеймс Комптон - Свастика и орел. Гитлер, Рузвельт и причины Второй мировой войны. 1933-1941

В 1940 году Рузвельт в своей речи объявил, что богатые ресурсы Западного полушария, без сомнения, привлекут внимание Гитлера, а капитуляция Англии отдаст страну на растерзание немецкому и итальянскому флоту [165].

В своем обращении к нации в мае 1941 года, объявляя о введении неограниченного чрезвычайного положения в стране, Рузвельт без обиняков заявил, что «после падения Англии Германия опасно приблизится к нашему полушарию» [166].

В то же самое время президент США высказал свои опасения и в личном письме. «Даже если Гитлер не вторгнется на наш континент, – писал он, – я лично не хотел бы прожить остаток своих дней в мире, в котором господствует философия Гитлера».

11 декабря 1941 года все убедились, что опасения Рузвельта были не напрасны. Выступая перед депутатами рейхстага, фюрер с радостью объявил, что борьба теперь перекинулась и на Западное полушарие. Выкрикивая оскорбления в адрес Рузвельта, он призвал свой народ посвятить себя этой исторической борьбе, которая «в течение последующих пяти столетий или даже целого тысячелетия станет решающей не только для истории Германии, но и всей Европы и целого мира».

Одним ударом нападение на Пёрл-Харбор превратило европейский конфликт в мировую войну. Через четыре дня после него Германия объявила войну Америке, и немецко-американские боевые действия стали частью Второй мировой войны. Рузвельт и Гитлер, наконец, оказались противниками на поле боя. По иронии судьбы Гитлер не хотел этого и никогда так до конца и не понял, к каким последствиям это приведет, однако сделал все, чтобы такой поворот событий стал реальностью. В развитии событий, предшествовавших началу военных действий, которые мы раскрыли со всей полнотой, четко проявился ряд общих дефектов, ограничений и парадоксов политики и стратегии фюрера.

Гитлер, как мы уже говорили, готов был отмахнуться от Америки, поскольку она никак не вписывалась в его представления о великой нации, в предлагаемые им способы решения немецкой проблемы и в его стратегический мир. Национальная власть, основанная на крови, власти сильной личности и стремлении к выживанию, требовала, по мнению фюрера, авторитарного государства, а не либеральной демократии, которая всегда является лживой и антирасовой. Проблемы Германии можно было решить не приобретением колоний и не в ходе экономических реформ, а только завоеванием обширного жизненного пространства на Востоке. И наконец, мир для Гитлера ограничивался Центральной Европой и до поры до времени не включал в себя территории за ее пределами. Впрочем, если бы Гитлеру удалось захватить всю Европу, он вполне мог бы приступить и к завоеванию других стран мира.

Мы выяснили, что устные и письменные заявления Гитлера об Америке, как и ожидалось, были весьма расплывчатыми и свидетельствовали о том, что он плохо знал эту страну. Он черпал свою информацию из случайных неофициальных и партийных источников, а потом пропускал ее через фильтр своих предрассудков, которые использовал при любом удобном случае. Он слушал рассказы Лудеке, Ганфштенгля, Росса и других, не скрывая того, что хочет поскорее закончить разговор на эту тему, и выбирал из них лишь то, что казалось ему полезным. Но Гитлеру мало что нравилось в этой стране. Капиталистический материализм, засилье евреев, свобода слова, демократический идеализм Франклина Рузвельта, не говоря уж о ее удаленности от Европы и морских факторах, нарушали почти все критерии национального величия, которые создал в своем мозгу Гитлер. Он с трудом скрывал свое презрение к американцам. Страна находилась в состоянии упадка, а Рузвельт, по его мнению, был главным врагом цивилизации. Не желая признавать решающую роль Америки в Первой мировой войне и используя Вильсона как козла отпущения – ибо Гитлер считал его главным виновником поражения Германии в этой войне, – фюрер убедил себя, что из-за своих внутренних условий и положения на мировой арене США не играют в Европе никакой роли. Будучи уверенным в том, что Америка всегда будет сохранять нейтралитет, поскольку она слаба в военном отношении и разделена на враждующие классы, поскольку ее экономика находится в состоянии упадка, а население не отличается расовой чистотой, Гитлер сосредоточил все свое внимание на проблемах Европы. Он был почти совершенно безразличен к американской военной помощи врагам Германии и даже к возможному вступлению Америки в войну.

Что касается немецких дипломатов, которым фюрер не доверял, но без которых не мог обойтись, то для них Америка всегда была важным политическим фактором, и ей отводили значительное место в докладах и рекомендациях. Люди, занимавшиеся Америкой в Берлине, а также руководители посольства в Вашингтоне в целом отличались уравновешенным и реалистичным взглядом на эту страну. Не питая никаких иллюзий и хорошо понимая, что американцы относятся враждебно к немецкой внутренней и внешней политике, они создавали в своих докладах образ Америки, сильно отличавшийся от того, в который хотел верить Гитлер. Экономическая мощь, потенциальная военная сила, национальное единство и решительное и популярное в народе правительство – эти черты Соединенных Штатов произвели на немецких дипломатов наиболее сильное впечатление. Но, поскольку эти черты, по мнению нацистов, никак не могли быть присущи капиталистической демократии и тому тигелю, в котором переплавлялись в единый народ разные расы, к докладам посольства в рейхсканцелярии относились с недоверием.