Джеймс Комптон - Свастика и орел. Гитлер, Рузвельт и причины Второй мировой войны. 1933-1941

Соединенные Штаты стали для Адольфа Гитлера не только досадной помехой, но и фактором, привлекшим его внимание к Тихому океану. Нет никаких сомнений, что влияние Америки на международные отношения Германии было самым большим в районе Дальнего Востока и реакция Гитлера на него стала интересным контрапунктом его морской политики, описанной в предыдущей главе.

В месяцы, предшествовавшие нападению на Польшу, Америка, маячившая на горизонте как побочный продукт немецкой подготовки к войне против стран Запада, стала играть все большую и большую роль в политике Германии на Дальнем Востоке. К лету 1940 года она сделалась главной темой немецко-японских отношений, основной целью, против которой был направлен подписанный в сентябре этого года пакт Берлин – Рим – Токио, и главным предметом нацистской политики в Азии до самого нападения на Пёрл-Харбор. Свидетельств о том, что до конференции в Мюнхене 1938 года Соединенные Штаты играли какую-нибудь роль в этом аспекте немецкой политики, нет, хотя отношение Японии к Америке, без сомнения, косвенным образом влияло на действия Германии на Дальнем Востоке. Тем не менее странный характер немецких отношений с Японией, различное представление о том, каким должно быть будущее мира, различное значение, которое вкладывали обе стороны в свои непрочные, но обставленные с такой помпой соглашения, и разные цели, которые они при этом преследовали, – все это проявилось уже тогда, когда разразилась европейская война. Поэтому следует держать это в уме, чтобы понять ту решающую роль, которую Америка играла в немецкой политике по отношению к Японии в годы, предшествовавшие Пёрл-Харбору.

До возникновения Третьего рейха оснований для немецко-японского союза практически не было. Взаимоотношения с Японией не были ни тесными, ни сердечными. Влияние немецкой науки, армии и политической системы Бисмарка, проявившееся в период правления Вильгельма и эпоху Веймарской республики, сошло на нет. Этому способствовало участие Германии в европейских санкциях против японских завоеваний в Китае в 90-х годах XIX века, одержимость кайзера Вильгельма идеей «желтой угрозы», захват Японией бывших немецких островов после Первой мировой войны, а также определенная прокитайская ориентация дипломатических, военных и коммерческих кругов Берлина. Многие эти факторы продолжали играть свою роль и в период правления нацистов.

С другой стороны, в Германии были люди, которые выступали за более тесные отношения с Японией в качестве географического императива. Еще в 1913 году будущий геополитик Карл Хаусхофер предсказывал создание союза Германии, России и Японии, который держал бы под своим контролем Евразию и стал бы противовесом англосаксонскому господству в мире. Хаусхофер, который, возможно, оказал в 20-х годах влияние на Гитлера через Рудольфа Гесса и который в последующие десятилетия стал довольно крупной фигурой, занимая пост директора Института геополитики, наиболее полно выразил свои идеи, касающиеся Дальнего Востока, в книге «Геополитика в районе Тихого океана». Подчеркивая необходимость установления континентального контроля над Евразией, Хаусхофер рассматривал Японию как естественного партнера Германии и России. Он считал, что эти страны должны объединиться в союз, который никто не сможет победить. Япония и Германия, писал он, имеют общих врагов, – эти идеи подхватят потом Гитлер и Риббентроп. «Они жаждут разорвать одни и те же цепи», и это была причина, по которой Германия не должна была терять контакта со страной, расположенной в Тихом океане [96].

Отношение Гитлера к Японии до 1933 года было высказано им в «Майн кампф», в которой он отнес японцев не к «создателям культуры, а скорее к ее носителям».

Он искренне считал, что японцы полностью зависят от западной культуры и технологий. Однако он не мог их ненавидеть, поскольку японцы, как и немцы, были жертвами версальской системы и евреев, боявшихся коммерческого соперничества страны. Тем не менее, хотя Гитлер и не верил в «желтую угрозу», на его взгляды в отношении японцев оказывали определенное влияние расовые идеи.

В развитии немецко-японских отношений с 1933 по 1936 год проявились три особенности: значительное число идеологических и пропагандистских спекуляций по поводу возможной роли Японии во внешней политике Германии; целый ряд политических, культурных и пропагандистских жестов, направленных на сближение двух стран; незначительная дипломатическая активность в этом направлении, несмотря на то что усиленно распространявшиеся слухи твердили об обратном. Конечно, в нацистских кругах того времени преобладали японофильские настроения. Хаусхофер, печатавшийся теперь в «Фёлькишер беобахтер», объяснял: «Опыт Японии доказал, что фашистский способ борьбы за существование далеко превосходит все другие». Альфред Розенберг, идеолог нацизма [97], а также выдающийся журналист доктор Иоахим фон Леерс не нашли никаких расовых препятствий для участия Японии в международных делах. «Мы не можем надеяться на то, – писал Леерс, – что в политике все наши друзья сделают нам одолжение и обзаведутся голубыми глазами и светлыми волосами».