Джеймс Комптон - Свастика и орел. Гитлер, Рузвельт и причины Второй мировой войны. 1933-1941

Несмотря на послевоенные уверения Риббентропа о том, что речь Рузвельта произвела на Гитлера «огромное впечатление», фюрер отказался менять свою позицию до середины октября, а сам Риббентроп, хотя и назвал речь президента «лживой от начала до конца» и «не имеющей ни малейшей связи с угрозой со стороны Америки», заверил своего японского коллегу, что Германия будет проводить в Атлантике политику «благоразумия».

Реакция ОКМ на различные инциденты в Атлантике между немецкими и американскими кораблями свидетельствует о том, что, настаивая на более агрессивной политике, командование немецкого ВМФ хорошо понимало, на какой риск оно идет. Адмиралы реально оценивали опасность постоянных стычек и возможного полномасштабного столкновения с американским военно-морским флотом. Тем не менее они сильно сомневались, что стремление во что бы то ни стало избегать стычек сможет удержать Америку от вступления в войну. Эта политика в лучшем случае считалась проблематичной [91].

Редер, к примеру, с удовлетворением воспринял весть о столкновении между немецкой подлодкой и эсминцем «Гриер». Потопление американского корабля «Робин Мур» продемонстрировало, что Германия не намерена шутить и что «решительные меры всегда более эффективны, чем очевидные уступки», как выразился адмирал [92].

Тем не менее на совещании у фюрера, состоявшемся за три недели до нападения на Пёрл-Харбор, на котором обсуждались все эти вопросы, несмотря на явную готовность ОКМ идти на риск дальнейших столкновений, было решено, что флот «в соответствии со стратегической необходимостью» будет вести себя сдержанно. Даже если законы о нейтралитете будут полностью отменены (о чем предупреждал Редер), Гитлер решил быть непреклонным: приказ избегать провокаций остается в силе и будет изменен только «в зависимости от обстоятельств», что бы это ни означало.

Опасалось ли руководство немецкого флота, что столкновения между подводными лодками и американскими кораблями приведут к официальному вступлению Америки в войну? Очевидно, нет, поскольку упоминания о такой возможности очень редки. Вера в то, что быстрая победа над Британией исключит вмешательство Америки, ссылки на недовольство американского общественного мнения, а также появление Японии в военно-морских планах ОКМ в течение 1941 года – все это, без сомнения, заставляло некоторых адмиралов верить в то, что Америка в войну не вступит [93].

Впрочем, складывается такое впечатление, что руководство флота на тот момент просто не задумывалось над этим вопросом. Как постоянно повторял Редер, война на море была уже в полном разгаре, несмотря на то что официально она не была объявлена. И в течение всего этого года он пытался убедить в этом Гитлера [94].

В этом конкретном аспекте политики Гитлера постоянно поддерживало министерство иностранных дел, и совещания Редера с дипломатами были столь же разочаровывающими, как и совещания у фюрера. Министерство, например, было очень встревожено потоплением «Робина Мура», а также тем, как отнеслось к этому руководство флота. В меморандуме, составленном по этому случаю, писалось, что подобные инциденты относятся не только к компетенции ОКМ, но и дипломатов, и подчеркивалось, что флот не должен подталкивать министерство иностранных дел. За две недели до нападения на Пёрл-Харбор, толкая японцев на проведение агрессивного курса против Америки, Риббентроп предупредил ОКМ, что флот должен проявлять особенную осторожность за пределами панамериканской нейтральной зоны, чтобы избежать политических осложнений с Америкой. Поддавшись на провокацию, предупреждал он, мы только дадим американцам повод для вступления в войну. Экипажи подводных лодок должны проявлять сдержанность, поскольку нападения на суда могут привести к началу боевых действий между Америкой и Германией.

Нам осталось рассмотреть последний вопрос: почему Гитлер не давал своим адмиралам свободы действий? Трудно представить себе сомневающегося Гитлера, требующего строгого соблюдения международного морского права. Было ли это результатом реалистичного понимания американской мощи? Вряд ли. Хорошо известное презрение Гитлера к роли США в мировой политике резко контрастирует с его стремлением проявлять крайнюю осторожность и ни в коем случае не ущемлять интересы этой страны на просторах океана. Но если он не считал угрозу со стороны Америки серьезной, почему же он так боялся спровоцировать ее? Здесь мы сталкиваемся с одним из парадоксов гитлеровской внешней политики и его военных планов, который становится еще более выпуклым на фоне того безрассудного курса, который он навязывал Японии. Здесь присутствует определенный элемент непоследовательности и, изучая поступки такого человека, как Гитлер, нельзя сбрасывать со счетов этот элемент. Однако следует повторить те факторы, которые породили эту непоследовательность.