Хадлстон Уильямсон - Прощание с Доном. Гражданская война в России в дневниках британского офицера. 1919–1920

– Давай, давай! – шептал я, все еще ожидая треска возмущенного 18-фунтовика.

Но ничего не происходило. Что случилось? В бешенстве я бросился назад к орудийной позиции.

Колонна дожидалась обеда, а канониры спали на солнышке!

Я растолкал их, кипя от злости:

– Заряжайте же эту проклятую пушку!

Я бушевал, пока они стремительно разбегались по своим местам. В ярости я пошел на наблюдательный пост, где офицер, которому сообщили, что бешеный англичанин ищет его, медленно потягивался после дневного сна. Он украсил свою телегу снопами и, довольный, спал под ними, спрятавшись от солнца.

Мы взобрались на козлы и встали рядом, обозревая в бинокли окрестности из-за кукурузного снопа. Уже совершенно отчетливо был виден бронепоезд, стрелявший из своей трехдюймовки по гребню холма справа от нас, где появились наши отряды, разогнав их на мелкие бегущие группы и загоняя их под укрытие ложбины.

Русский младший офицер отдавал команды – на русском, так что я не мог быть абсолютно уверен в их правильности, хотя на линию цели он вышел очень неплохо – и через две или три минуты взял поезд во вполне удовлетворительную вилку. В него попали два снаряда, и я увидел, как кусок металла с жужжанием вырвался откуда-то из передней башни и упал в высокую траву, а из паровоза вырвалось облако пара.

Попадание в бронированную платформу вывело ее из строя, и ее команда, как зайцы, бросилась к свободному паровозу, который мчался к месту на всех парах, чтобы разведать, что произошло. Он двигался чересчур быстро, чтобы мы могли попасть в него, да и орудийный расчет был чудовищно медлителен, и как раз пока я надеялся произвести эффективные выстрелы по поезду, большевики пришли к выводу, что «причина их проблем» находится где-то в нашем направлении, и туда, где располагался наш наблюдательный пункт, обрушилась добрая порция шрапнели и бризантных снарядов с заднего орудия бронепоезда, падая на гребень и позади него. В 50 – 100 ярдах от нас взметнулись земля и камни. Я увидел, как прислуга стала разбегаться, а залитая кровью лошадь ускакала прочь. Рядом еще одна, с переломанными ногами, пыталась подняться, с храпом вскидывая голову, а подковы ее скользили по камням.

Несмотря на обстрел, я начинал радоваться, как вдруг по неизвестной причине, уже добившись двух прямых попаданий в поезд и намертво остановив его, товарищ рядом со мной на козлах вдруг сменил бризантные снаряды, которые снесли бы вражеский поезд с рельсов, на шрапнель, совершенно бесполезную даже против тонкой брони вагонов. Он терял ценный шанс нанести какое-нибудь серьезное повреждение, и я бурно запротестовал.

– Ради бога, только не шрапнель! – кричал я.

Но бесполезно. Я замечал, что он мрачнел при моем постоянном вмешательстве, особенно когда я пытался поторопить его с отданием приказов, и я удивлялся, что бы сказали хорошо известные инструкторы в артиллерийской школе в Ларкхилле в Англии при виде британского канонира, стоящего на козлах древней четырехколесной коляски с парой лошадей под палящим солнцем посреди русских степей и старающегося подбить бронепоезд – на мгновение застывший и совсем беспомощный – с помощью таблицы дальностей и шрапнели! Однако это было русское, не мое орудие, но наши совместные попытки, по крайней мере, заставили врага замолчать, причинив повреждение в паровозе и передней орудийной башне.

Я сделал последнюю попытку.

– Попробуйте бризантные снаряды, – сказал я.

– Мы предпочитаем шрапнель, – ответил русский.

– Это будет бесполезно.

– Так мы сможем перебить паровозную команду.

– К черту команду! Мы можем раскрошить весь поезд и захватить много всего – команду, солдат, чего угодно! Сейчас как раз время нокаутировать его, пока он неисправен!

В конце концов мне удалось убедить русского, и тут появился один из его унтер-офицеров на коне и начал ему что-то кричать. Младший офицер бросил в мою сторону мимолетный торжествующий взгляд, а потом снова повернулся к унтеру. Его бледное лицо помрачнело, и он снова затараторил на русском.

– Господин майор, – произнес русский командир, обращаясь ко мне, – наш небольшой запас снарядов кончился. Не осталось ни одного снаряда!

Я был готов взорваться от негодования, но канониры, похоже, снова стали с раздражением подумывать о том, как бы поспать, и некоторые из них уже устраивались на земле. Похоже, я ничего не мог поделать с ними, так что я одолжил лошадь и во весь опор помчался на поиски Сакса, чтобы выпросить у него снарядов или ввести в бой еще одну батарею и прикончить бронепоезд. Неожиданно наткнувшись на него, я потащил его к месту, откуда можно было видеть застывший без движения поезд, который сейчас вел лишь пулеметный огонь по нашей пехоте, находившейся вдали от него – их снаряды, вероятно, тоже израсходованы! – а в это время специалисты трудились над паровозом, стараясь отремонтировать его и привести в движение.