Владимир Бешанов - Красный блицкриг

16 июня Молотов раздавал ультиматумы. В 14 часов он пригласил латвийского посланника Ф. Коцинына, которому заявил: «Если в Литве начали в более грубой форме проявлять враждебность к Советскому Союзу (похищения красноармейцев и т. п.), то в Латвии действовали также против СССР, но более замаскированно… Данное правительство должно уйти в отставку… Если же правительство Латвии на это не пойдет, то правительство СССР примет те меры, которые указан в заявлении». В 14.30 такой же документ получил эстонский посланник Рей.

Ввод войск (2 корпуса в Латвию и 2–3 корпуса в Эстонию) Молотов вновь представил как временную меру. В случае согласия новые правительства будут сформированы при участии советских представителей в Риге и Таллине. Рей попытался обратить внимание на общеизвестный всем сторонам факт, что Балтийский союз между Эстонией, Латвией и Литвой, заключенный 12 сентября 1934 года, подразумевал лишь сотрудничество во внешней политике и при подписании договоров осенью 1939 года никаких возражений у советского руководства не вызывал. Он просил смягчить условия ультиматума, поскольку «эстонская охранка» никого не похищала. Молотов не стал обсуждать эти глупости.

Ультиматум вручен, десять часов вам на раздумье. Как выразился известный литературный персонаж: «Ты виноват уж в том, что хочется мне кушать».

Хорошенько подумав, президент Ульманис обратился к германскому посланнику фон Котце с просьбой разрешить латышскому правительству и армии эвакуироваться в Восточную Пруссию, но получил отказ.

Вечером 16 июня Коциньш и Рей вновь посетили Молотова и сообщили о согласии уходящих в отставку правительств удовлетворить советские требования. Точнее, сначала они «удовлетворили», а затем ушли в отставку. Стороны также согласовали кандидатуры военных представителей для решения практических вопросов.

В час ночи 17 июня Молотов уведомил Рея о времени и местах перехода границы советскими войсками и о том, что в Таллин будет командирован A.A. Жданов. Во избежание недоразумений эстонские власти должны немедленно отдать приказ «по войскам и населению не препятствовать продвижению советских войск на территорию Эстонии». Затем Вячеслав Михайлович довел до Коциньша, что Красная Армия перейдет границу в 5 утра, а в районе Ново-Александровск и Янишки — в 8 часов утра.

Пока шли дипломатические переговоры, войска 11-й и 3-й армий завершили сосредоточение и к утру 15 сентября замерли в ожидании сигнала на начало вторжения. А кое-где и начали. «В 3 часа 30 минут 15 июня начальник истребительной группы от 14-й заставы 10-го погранотряда лейтенант Комиссаров самовольно перешел советско-латвийскую границу, разгромил и сжег латвийский кордон Масленки и, захватив 5 пограничников, 6 мужчин, 5 женщин и 1 ребенка, вернулся на нашу территорию. На участке этой же заставы начальник 2-й истребительной группы политрук Бейко, услышав стрельбу и взрывы гранат, также перешел границу в Латвию и произвел нападение на латвийский кордон Бланты и, захватив 1 сержанта, четырех пограничников и пять детей, вернулся на нашу территорию… Захваченные на латвийских кордонах находятся на нашей территории».

Нервы, знаете. А сколько «ружей» висело «на стене». Все изнывали от нетерпения: когда ж нас в бой пошлет товарищ Сталин?

Однако в 7 часов утра последовал приказ командующего БОВО, приостановивший проведение операции. Спустя час на станции Гудогай начались переговоры генерала Виткаускаса и генерала Павлова, завершившиеся к вечеру подписанием «Соглашения о дополнительном размещении войск Красной Армии», в котором были указаны 11 районов временной дислокации войск, порядок перевозок по железной дороге, найма рабочей силы, закупок фуража в Литве для советских войск.

Находившийся в Минске товарищ Мехлис отменил предыдущую директиву и издал новую. Теперь основой политработы должно было стать сообщение ТАСС с советским ультиматумом; требовалось добиться политического подъема и одобрения личным составом мудрой сталинской внешней политики и всех мероприятий, направленных «к обеспечению наших западных и северо-западных границ». Следовало разъяснять, что согласие литовского правительства на ввод войск не решает всех проблем, существуют антисоветские элементы, которые вооружены и выжидают. Поэтому необходимо проявлять бдительность и соблюдать воинскую дисциплину, нарушения которой следует карать по законам военного времени. Политорганам следовало обеспечить хорошее отношение населения к частям Красной Армии, которые, «вступая в Литву, выполняют исторические задачи нашей социалистической родины. Мы обеспечиваем безопасность советских северо-западных границ, выходим на выгодный стратегический рубеж, который позволит народам Советского Союза продолжать свой мирный труд, охраняя первое в мире социалистическое государство рабочих и крестьян от всяких любителей чужого добра». В беседах с личным составом требовалось разъяснять бессмертный ленинский тезис о том, что «всякая война, которую ведет государство рабочих и крестьян, является войной справедливой, войной освободительной».