6 сентября Бюлов еще мог пребывать в царстве сладких иллюзий, считая, что французы уже очистили правый берег Сены. Конец этого тяжелого дня должен был поколебать его безмятежную уверенность. На другой день, 7–го, после того как приказ Жоффра стал известен, жестокая действительность выступила во всей своей неприглядной наготе. Силы гигантского сражения начинают оказывать свое непреодолимое действие, 3–й и 9–й германские корпуса уходят с правого фланга 2–й армии к северу. Мечты о блестящем успехе на Сене развеяны в прах, С негодованием и злобой узнает Бюлов о новом сумасбродстве неистового Клюка. Этим известием он «полностью выбит из состояния равновесия» [253]. Как пишет сам Бюлов в воспоминаниях, только теперь ему стало ясным, «что 1–я армия своими 2–м, 4–м и 4–м рез. корпусами ведет контрнаступление против врага через Урк» [254]. Это решение командования 1–й армии он считает тяжелой ошибкой, так как «только примыкание 1–й армии к правому флангу 2–й у Шато-Тьерри могло бы образовать фронт, которого он (противник) не мог бы ни прорвать, ни обойти» [255] Бюлов высказывает убеждение, что если бы даже 1–я армия имела успех в своих действиях против Монури, она все равно не смогла бы использовать его, упершись в укрепления Парижа. Сказано очень хорошо, но все это является, несомненно, позднейшим вуалированием действительного поведения генерала Бюлова в эти критические дни. Что дало бы отступление 1–й армии к Шато-Тьерри, если Бюлов стянул все свои силы к югу и оголил таким образом Марну, к которой ведь, по директиве германского главного командования, должен был примкнуть его правый фланг? Не ясно ли, что забота о примыкании друг к другу флангов обеих армий возникла у него только тогда, когда он убедился в неверности своего первоначального намерения разгромить французов на Сене. Совершенно очевидно, что Бюлов не имел никакого отчетливого представления об общей обстановке, что он не понимал значения боев на Урке, в которые Клюк был вовлечен далеко не по своей вине [256].
Итак, день 6 сентября пропал даром для командования 2–й армии. Преследование кончилось безрезультатно, а для выправления общей оперативной ситуации ничего не было сделано. Мало того, командующий 2–й армии снял с Марны последние прикрытия и тем во много раз обострил угрозу проникновения сил противника в свой тыл, хотя опасность со стороны Парижа ясно сигнализировалась в директиве германского главного командования и в его собственных донесениях главной квартире.
Но допустим, что ошибки, сделанные командованием 2–й армии 6 сентября, должны быть отнесены за счет запутанности и неясности обстановки, так как неизвестность — неизбежный спутник войны. Какие меры должен был принять генерал Бюлов 7 сентября, когда он знал уже об общем наступлении союзников (сообщение германского главного командования было получено в штабе 2–й армии в 7 час. утра), о тяжелом положении Клюка на Урке, об угрозе перехода союзников через Марну в брешь, открывшуюся в расположении 1–й германской армии? Совершенно очевидно, что первым и главным решением должно быть — отказаться от ложной идеи преследования противника, который сам перешел в наступление. Если Клюк оказался прикованным к Урку, то 2–я армия должна была сохранить за собой свободу маневрирования. Другой вопрос, как использовать эту свободу. Здесь могли быть приняты различные решения. Самое простое из них — отказавшись от перехода Сен-Гондских болот, закрепиться на их северной окраине и сдвинуться вправо, занять своими корпусами линию М. Морена, правым флангом упираясь к Марне у Ла-Ферте-су-Жуар. Тогда гвардейский корпус вместе с 3–й армией удерживал бы армию Фоша, малоспособную к наступлению. Три других корпуса 2–й армии и, допустим, один из состава 1–й сдержали бы наступление приблизительно шести корпусов союзников. Само собой разумеется, что германское главное командование должно было одновременно принять меры к немедленной передвижке сил на запад, например из 3–й или 4–й армий. Словом, генерал Бюлов должен был серьезно оценить общую обстановку, которая ему была известна, прекратить наступление и перейти к обороне, перегруппировавшись к правому флангу.
Но все дело в том, что генерал Бюлов вовсе не думает отказываться от своей авантюры на левом крыле. 7 сентября 10–й германский корпус продолжает свое упорное вгрызание в лес южнее М Морена. Здесь «ганноверцы ведут чисто индейскую войну». В густом лесу им приходится прорубать топором дорогу. То там, то здесь возникают бои с отдельными группами противника. Части были измучены и напрягали свои силы до последней крайности. Однако, наступление продвигается вперед. Французская пехота уже в послеобеденные часы отошла в район Мондемана (Mondement), артиллерийский огонь стихает. Путь к ключу позиции Фоша, казалось, свободен. К ночи 19–я дивизия выходит на линию Бильнев — Ле Шарлевиль — Монтиживру (Montigivroux). 20–я дивизия и гвардейский корпус вели в этот день безуспешную борьбу за переходы через Сен-Гондские болота [257].
Читать дальше