Владимир Антонович - Очерк истории Великого княжества Литовского до смерти великого князя Ольгерда

Действительно, уже в княжение Мендовга собранные им земли проявляют значительную силу сопротивления объединительным государственным стремлениям; реакция вспыхивает на всем пространстве подчинившихся ему земель и поддерживается в равной мере недовольством как Литвы, так и Руси. Русские области стремятся к обособлению, и стремление это находит поддержку в личных честолюбивых побуждениях литовских князей, управлявших под рукой Мендовга русскими областями; с другой стороны, мелкие вожди в Литве, в Жмуди, в земле ятвягов смотрят недоброжелательно на усиление керново-новогродского князя, на угрожающую им потерю власти и самостоятельности вследствие развития его могущества, и поддерживают стремление врозь русских земель. Внутренняя реакция находит притом сильную поддержку в представителях соседних государств, желавших предупредить образование нового государства в той территории, на завладение которой по частям они питали надежду. Магистры Ливонского ордена, галицко-владимирские, польские и мазовецкие князья спешат воспротивиться образованию Литовско-Русского государства. В борьбе с этими препятствиями, внутренними и внешними, исчерпал свою неутомимую энергию и погиб Мендовг; но он первый проложил исторический путь к образованию Литовского государства, следуя по которому, Гедимин и его наследники спасли самобытность литовского племени и доставили государственный центр для разрозненных западнорусских областей.

Почин реакции против государственного строя, водворяемого; Мендовгом, принадлежал родственным ему литовским князьям, опиравшимся на децентрализационные стремления русских областей. Племянники Мендовга, вокняжившиеся под его рукой в Полоцке, Витебске и Смоленской области, попытались отложиться от него, и были наказаны изгнанием из русских уделов и лишением принадлежавших им литовских волостей [11] «За ворожство с ними Литву заня; поимана бе вся земля Литовская и безчисленное имение их, притрано бе богатство их». .

Изгнанные князья искали защиты против Мендовга и внутри, и вне его государства: Товтивил полоцкий, шурин Даниила и Василька Романовичей, призвал на помощь этих могущественных князей, давно уже стремившихся к расширению своих пределов на счет Литвы и Кривицкой земли; по общему соглашению с Романовичами, Товтивил переехал в Ригу, и, приняв там крещение, поднял на Мендовга Ливонский орден; в то же время Даниил Романович призвал к общему союзу против Литвы польских князей. Между тем как со всех сторон подымались на Мендовга внешние враги, не менее грозная опасность угрожала ему внутри литовских земель: ятвяги и жмудь стали за старину и поднялись на него под руководством двух других противников его — Эрдивила и Виконта. Ливонский орден вступил в союз с этими вождями литовцев, несмотря на то, что они до того времени упорно боролись с немецкими рыцарями: «Тебе деля, — говорил магистр послу Даниила, — мир створим со Виконтом — зане братию нашу многу погуби». Силы, которые мог противопоставить Мендовг наступавшим отовсюду на него врагам, оказались далеко недостаточными для защиты. С удивительной находчивостью литовский князь успел выйти из этого затруднительного положения и спасти начатое им дело путем дипломатических переговоров. После долгих усилий ему удалось замирить сильнейшего из противников — галицкого князя, условной уступкой всех принадлежавших ему русских земель. По договору, заключенному в 1255 году между Войшелком, сыном Мендовга, и Даниилом, вся Черная Русь — Новогродок-Литовский, Слоним, Волковыск и «вси городы» переданы были Роману Даниловичу, признавшему над собой власть Мендовга по отношению к этим землям. Договор этот, скрепленный браком Шварна Даниловича с дочерью Мендовга, несмотря на кажущуюся уступку земель, был, по последствиям своим, выгоднее для литовского князя, чем для великого князя галицкого: семья, вокняжившаяся в Литве, становилась в родственные связи с представителем сильнейшего русского стола; наследники Мендовга приобретали в Галиче точку опоры для внутренней борьбы с литовским элементом внутри своего слагавшегося государства и могли, таким образом, с помощью русского элемента усилить свое влияние на литовские племена. Вместе с тем, серьезной опасности отчуждения Черной Руси к Галичу не предстояло. Владения Даниила были отделены от этой области: на юге — владениями пинских князей, давно уже взиравших с беспокойством на усиление Галицко-Владимирского стола, подчинившего себе их уделы в северной Волыни; князья эти, поставленные между двух сильных соседей, старались поочередно искать помощи в Литве против Галича и в Галиче против Литвы, признавали себя в зависимости от того или другого государства, но делали это «с лестью», напрягая все силы для сохранения своих владений и своей самостоятельности. Во всяком случае они, по-видимому, более опасались галицкого князя и потому более склонны были поддерживать в борьбе с ним Мендовга [12] Выше было указано положение, которое занимал в этой борьбе в 1246 году пинский князь Михаил. Под 1252 годом летопись, рассказывая поход Даниила на Литву через Пинск, говорит: «Князи же Пинсции имеяху лесть и (Даниил) поя e с собою неволею на войну». В 1262 году пинские князья Федор, Демид и Юрий явились в стан Василька Романовича поздравить его с победой, одержанной им над Литвой под Невлем, но в самом походе участия не принимали. . С запада Черная Русь отделена была от галицких владений Ятвяжской землей; только покорив окончательно последнюю, Даниил Романович мог рассчитывать на сколько-нибудь прочное присоединение Черной Руси к своим владениям. С этой целью Даниил и предпринял ряд походов на ятвягов, но встретил со стороны этого племени упорное сопротивление, которое заставило его отклонить на второй план мысль о присоединении Черной Руси; между тем, Литовское княжение успело окрепнуть и наследникам Даниила оставалось только путем договоров и родственных связей стремиться к объединению владений галицких и русско-литовских. Между тем, борьба с ятвягами, в которую вовлечен был Даниил Романович, вследствие уступки его сыну городов русско-литовских, была выгодна для Мендовга в том отношении, что она избавляла его от одного из самых упорных внутренних противников его государственной деятельности, так как ятвяги вместе со жмудью стояли во главе литовской реакции против этой деятельности.