Изольда Иванова - «Долина смерти». Трагедия 2-й ударной армии

Наступали на Спасскую Полисть с открытой местности, без всяких оборонительных сооружений. Связисты шли вместе с пехотой. Немец бил по нам из орудий и пулеметов, самолеты бомбили и обстреливали. Все кругом взлетало вверх, заволакивало землей и снежной пылью. Падали убитые, раненые и живые. Первыми погибали бегущие. Остальные залегали в воронках. Нагребали перед собой кучки снега и тем спасались.

Наступление обычно велось по четверо суток. Ночью ползали, проверяли, сколько осталось в живых. Подползешь, пошевелишь — живой или нет? Бывало, человек и не убит, а мертвый: замерз. Морозы в январе доходили до 40 градусов. В дни наступления пищи не получали. Когда наступление прекращалось, оставшихся отводили на исходные позиции и там кормили. Люди разводили костры, грелись и засыпали, частенько поджигая одежду и валенки. Приходилось ползти на передний край и снимать с убитых — нового взять неоткуда. Недоставало всего: продуктов, фуража, боеприпасов. Лошади от бескормицы падали, люди от недоедания истощались. Патронов выдавали по одной-две обоймы, их тоже добывали у раненых и убитых.

После наступления нас осталось совсем мало, а утром немцы пошли в атаку. Часовой Симоненко крикнул: «Немцы!» Мы выскочили из-под плащ-палаток, а немцы уже в 30 м от нас. Первые ряды удалось отбить. Комроты приказал мне взять пятерых бойцов и бежать на правый фланг. Немцы наседали, мы отстреливались. Троих убило, остались мы вдвоем с Мякишевым. Кончались патроны, и я отправил Мякишева за патронами. Он ушел и не вернулся.

Я лежал в воронке в трех метрах от большой елки. Стало тише. Вдруг вижу — справа по редкому лесочку идут цепочкой 12 немцев. Подпустил их близко, стал стрелять, и пули поразили нескольких. Немцы залегли и стреляли по елке, считая, что я нахожусь за ней. Воронку им было не видно, и я остался невредим. Спустя какое-то время показалась вторая группа, и я снова стрелял. Всего насчитал 23 упавших немца.

Стемнело. Я осмотрелся — никого нет. Пошел к своей палатке, а ее уж нет, и лежат мои убитые бойцы: Селезнев, Симоненко, Швырев, Авдюков. Сел среди них. В сознании не укладывалось, что только сегодня с ними разговаривал, и уже лежат все мертвые…

Зашел в ячейку комполка — никого. Вышел на поляну — немцы из леска обстреляли, но только шинель пробили. Прошел луговые места, из кустов окрик: «Стой, кто идет?» Отвечаю: «Свои!» — и захожу в кусты. Там комполка и с ним человек десять комсостава: «Где был?»

Рассказал все, объяснил, что немцев там сейчас нет. Пошли, проверили, организовали оборону. Немцы в лесу ночевать не стали, ушли в свои укрепления, унося раненых и убитых. Наши потери тоже были большими. Не стало комроты Останина, политрука Зырянова, лейтенанта Короля, многих бойцов. Комполка говорит мне: «Удивляюсь, как ты-то остался жив?»

Я и сам удивлялся — и под обстрелом побывал, и под бомбежкой, а вот цел. Везло, наверное. Да еще было у меня то преимущество, что родился и вырос в Сибири. Работал в 50-градусные морозы, ночевал на снегу и легче других переносил стужу.

Поступило пополнение, и наступление на Спасскую Полисть возобновилось. Запомнились бойцы из Средней Азии: казахи, узбеки, непривычные к морозу, верующие. Одного убьют — все вокруг соберутся, их и накроет…

Помню три молодежных батальона лыжников: лет по двадцать, в белых халатах. Как пришли — отправили в наступление, через полтора часа почти никого не осталось… Пополнения приходили и вели наступление, а немец нас как траву косил.

Перед немецкими позициями все было изрыто снарядами и устлано трупами наших бойцов, раненые пытались переползти через трупы и тоже умирали или замерзали. У нас траншей или даже ячеек никаких не было. Забирались в воронки и прятались за трупы.

Новое наступление на Спасскую Полисть было организовано несколькими полками. Наш полк наступал слева от шоссе. Ценой огромных потерь заняли водокачку и один дом. Бойцы укрылись в подполье этого дома, комполка Красуляк, комиссар Ковзун, я и телефонист Поспеловский — в траншее у дома. Справа били немецкие пулеметы, голову из траншеи не высунешь, и подавить огонь нечем: кроме винтовок у нас ничего не было.

Немцы стали стрелять по дому трассирующими пулями, и дом загорелся. Бойцы, человек семь, выскочили из дома и побежали. Комполка говорит: «Прикройте нас, мы отойдем». Пока они отходили, а мы отстреливались, дом так разгорелся, что в траншее стало жарко и светло, как днем. Говорю Поспеловскому:

— Давай перебежками отходить, возле самых домов. Амбразуру проскочим — и в ямку, немец выстрелить не успеет…