Изольда Иванова - «Долина смерти». Трагедия 2-й ударной армии

Медленно пошел по лесу, пока не вышел на опушку. Забрался на пень и увидел железную дорогу, которую пересекало шоссе. Посмотрел на карту, все стало ясно: я находился возле Трегубова.

Тут же увидел немецкую батарею. Послышались визгливые голоса, и я подумал, что меня обнаружили. Спрятался в папоротнике, приготовив пистолет и гранату. Слева, на полянке показались двое немцев в одних трусах на лошадях без седел, за ними носилась овчарка. Ну, думаю, пропал: собака меня обнаружит. Но они покрутились и уехали. У меня отлегло от сердца.

По оврагу пополз к кустам. И вдруг попал под артиллерийский огонь: от Волхова били наши батареи. Осколком оторвало каблук от моего развалившегося сапога. Подумалось: «Куда же вы, братцы, стреляете?» Снаряды ложились далеко от целей.

Пасмурным вечером я переполз поляну и заполз в кусты. Хотелось есть. Достал мясо, но оно так воняло, что пришлось выбросить. Вдали, в воздухе, засверкала ракета. Вторая, третья… Ясно — впереди был передний край немецкой обороны. Но как преодолеть его?

В голову лезли разные мысли. Надо было все хорошо продумать, взвесить и только тогда действовать. Главное — не поддаться чувству страха. Передо мной вопрос стоял неотвратимо: либо жизнь, либо смерть. Третьего не дано.

Время было за полночь. Моросил мелкий дождик. Медленно, осмотрительно пополз к немецкому переднему краю. Засверкает ракета — ложился на землю. Выбирал такое направление, чтобы оказаться между точками, из которых выпускают ракеты: стреляющий ведь непременно выходит из землянки в траншею. Переполз какую-то тропинку и залег у небольшого кустика. Слева был небольшой дзот, справа — землянка, из которой слышался разговор и виднелся свет из-за неплотно прикрытой двери.

Невдалеке послышались шаги. Ко мне по тропинке приближался немец. На спине его висел мешок, на груди — автомат. Что делать? Лежать — наткнется и пристрелит. Стрелять — неоправданный риск. Как только немец приблизился, я вскочил и что было сил ударил рукояткой пистолета по виску. Немец упал, с головы слетела пилотка. Я нанес ему несколько ударов по голове и, не раздумывая, перепрыгнув через траншею, пополз в сторону нашего переднего края. Наткнулся на воронку, переждал в ней загоревшуюся ракету. Не успел сделать несколько шагов, у самого проволочного заграждения — «спирали Бруно», как меня подбросило взрывом, и я потерял сознание. Очнулся в канаве, в воде. Сообразил, что подорвался на мине, и удивился, что жив: ведь мог захлебнуться. Пошевелил руками, ногами — двигаются. Ноги, кажется, ранены осколками. Я увидел: канава проходит под проволочным заграждением к нашему переднему краю. Превозмогая боль в ногах, пополз, пока не выбрался на опушку леса. Здесь я увидел шалаш. Забрался в него, разорвал нижнюю рубашку, перевязал кровоточащие раны и тут же уснул. Проснулся в страшном изнеможении. Сильно болело правое колено: осколок попал в сустав. Все же поднялся, вытащил из стенки шалаша палку с рогулиной и побрел дальше, опираясь на палку. Неожиданно сзади услышал голоса: говорили по-русски. «Ребята, помогите!» — крикнул я. Это были три разведчика, возвращавшиеся с переднего края. Оказывается, по канаве я выполз рядом с нашей обороной между Трегубовом и Полистью.

Разведчики притащили меня в полковой медпункт. В медпункте перевязали, принесли котелок каши, хлеба, чаю с сахаром. Как давно я не видел такого прекрасного солдатского обеда! С тревогой вспомнил о своих товарищах, с которыми судьба разлучила меня два дня назад. Где они, что с ними?

Вскоре пришел работник СМЕРШа. Расспросил, записал и попросил у меня полевую карту. Карту я ему не отдал, сказав, что передам ее начальнику штаба. Дело в том, что на моей карте было много ценных пометок, нанес во время двухнедельного скитания по немецким тылам: минометные и артиллерийские позиции, опорные пункты с дзотами и складами, аэродром.

Через некоторое время пришел начштаба. Моя подробная информация с отметками на карте оказалась полезной. Рассказал я про каблук, про то, как далеко от целей ложатся наши снаряды. Отдал ему карту, а он поблагодарил и пожелал скорейшего выздоровления. Кстати, он же сказал мне, что на территорию соседей вышло еще пять окруженцев.

Пришла санитарная машина, и меня увезли в полевой госпиталь в район Папоротно. Так закончилась моя служба в 60-м артполку 92-й стрелковой дивизии, до последней минуты сражавшейся в Любанской операции [46].

И. А. Иванов,

бывш. комиссар 5-й батареи 60-го лап 92-й сд,