Александр Шубин - 10 мифов Советской страны

И лозунги этого восстания, и даже сама биография Долинина опровергают не только коммунистические, но и белогвардейские мифы о Гражданской войне, получившие продолжателей в современной историографии. История крестьянских восстаний не оставляет камня на камне, например, от выводов М. Бернштама [134] Критику М. Бернштама см. также: Шубин А. В. Революционно-демократическое направление в Гражданской войне в России. // Происхождение и начальный этап Гражданской войны. 1918 год. 4.1. М., 1993. С. 82–83. об «историческом единородстве повстанчества и всего народного сопротивления с Белым движением». Не выдерживает проверки фактами и мнение Т. В. Осиповой о том, что «крестьянское сопротивление носило, вне всяких сомнений, антисоциалистический характер». [135] Осипова Т. В. Указ. соч. С. 312. Лозунг «чапанной войны» «Да здравствует Советская власть на платформе Октябрьской революции!» трудно признать антисоциалистическим. Это же касается и других крупнейших очагов крестьянской войны. Махно выступал не только за социализм, но даже за коммунизм, лидеры Тамбовского восстания действовали в русле эсеровских лозунгов. Сама Т. В. Осипова признает значительное влияние на повстанцев эсеров и идеи советов без коммунистического диктата. Справедливости ради укажем на то, что Т. В. Осипова напомнила М. Бернштаму, что крестьянское движение «не поддержало и режим белых». [136] Там же.

Несмотря на то что некоторые крестьянские отряды переходили на сторону белых, популярность крестьянского вождя могла сохраняться только при условии, если он отмежевывался от белых режимов. Крестьянская масса воспринимала реставрацию царской России как большее зло. Коммунисты отступили от идеалов революции, давшей крестьянам землю, но их безобразия — явление временное, вызванное обстановкой войны и смуты. А вот если победят белые, то землю точно отберут. Не сразу, так потом. Коммунистические начальники — это выбившиеся в люди «свои», они говорят народным языком. Наиболее «вредных» из них нужно убивать, но в принципе начальники и должны быть «из наших». Белое руководство — это прежняя царская элита, даже если оно и выступает за республику. С победой белых вернутся и помещики, и урядники, и вся унизительная система сословного неравенства, при которой Россия жила испокон. Попробовав жить иначе, крестьянство уже не хотело возврата. Если с большевиками у крестьян возникли социальные противоречия, то с белыми помимо социального существовал и более глубокий социально-культурный конфликт. Это был раскол между народом и элитой, заложенный на уровне мировосприятия еще во времена Российской империи. Две культуры, существовавшие в России со времен Петра, к 1917 г. так и не срослись. Вся культура Белого движения — будь то погоны офицеров или стиль газет — все сигнализировало: с победой белых вернутся прежние порядки, прежние опостылевшие иерархия и элита, прежняя несправедливая эпоха.

Весной 1919 г. полыхали Поволжье до Астрахани, Черноземье от Курска до Тамбова, Тверская губерния. И в других уголках Советской России было неспокойно. Ленин на VIII съезде РКП (б) 18–23 марта заявил о курсе на союз с крестьянами и провозгласил лозунг «Не сметь командовать!». Впрочем, при сохранении коммунистической диктатуры он имел мало смысла и был прототипом сталинской борьбы с «перегибами». Но на короткое время большевики стали вести себя осторожнее в деревне. До некоторой степени смягчилась политика в отношении социалистических партий.

Немаловажно, что крестьянская война, одним своим концом ударившая по коммунистам, другим била по белым. Против Колчака действовали партизаны самых разных направлений — от большевиков до эсеров и анархистов. После прихода в Сибирь Красной армии и установления порядков «военного коммунизма» партизанские вожди продолжили борьбу уже и против новой власти. Большевики называли их бандитами, они считали себя настоящими большевиками или анархистами.

Впрочем, мещанское сознание недоверчиво к стремлению людей бороться за свои идеалы. Миф видит в повстанческих движениях лишь авантюризм и уголовщину, которая только прикрывается идейными знаменами. Это позволяет коммунистическим и белым авторам без лишних усилий отмахнуться от анализа тех идей, которые не вписываются в простую красно-белую картину. В. Л. Телицин пишет об одном из повстанческих лидеров, в отрядах которого большим влиянием пользовались анархисты: «Неубедительными представляются попытки подвести под выступления вчерашних крестьян политическую основу… Лозунги об отрицании какой-либо власти еще не означали приверженности анархизму. Тот же Рогов в тех деревнях, через которые следовал его отряд, сохранял всю структуру местного (волостного) управления. Его „анархизм“ объяснялся обидой, нанесенной большевиками, отсюда и эмоциональный порыв. Никакой идеологической подоплеки здесь не было». [137] Телицин В. Л. Указ. соч. С. 221. Наделе все оказывается сложнее. Стоит внимательнее рассмотреть события, о которых пишет B. Л. Телицин, как в его схеме обнаруживается целый букет нестыковок. Во-первых, анархизм не требует отрицания местного управления. Во-вторых, Рогов действовал в союзе с анархистами, но себя анархистом не объявлял. Лидером анархистов в этих местах был И. Новоселов, который возглавил повстанцев после гибели Рогова. [138] См.: Штырбул А. А. Анархистское движение в Сибири в первой четверти XX века. Омск, 1996; Партизанское и повстанческое движение в Причумышье (1918–1922 гг.). Барнаул, 1999. Новоселов стал анархистом задолго до того, как большевики нанесли обиду Рогову, так что объяснение В. Л. Телицина «не срабатывает».