Борис Горбачевский - Ржевская мясорубка. Время отваги. Задача — выжить!

В 70–80-е годы многие военачальники опубликовали мемуары, повествуя, как под их руководством воевали армии, корпуса, дивизии. В этих воспоминаниях часто можно встретить замечания примерно такого рода: «К сожалению, перед началом наступления не все огневые точки противника были подавлены…» А мы добавим: отсюда неоправданно много неудач и огромные потери. Так было под Ржевом и Оршей, Харьковом и Воронежем, в Крыму, под Варшавой, Кенигсбергом, под Берлином.

Орша — крупный железнодорожный узел. Сюда прилетал Гитлер, здесь проходило известное совещание, на котором разрабатывалась операция «Тайфун», здесь произошла встреча начальника Генштаба Франца Гальдера с командующими фронтами во время битвы под Москвой, и здесь же находился штаб Центральной группы войск во главе с командующим генералом Фон Клюге. Немецкое командование решило удержать Оршу во что бы то ни стало — превратить ее для русских во второй Ржев.

Освобождение Орши оказалось делом нелегким. Наступлению предшествовала напряженная месячная подготовка. В те дни я побывал в ротах, которым первыми предстояло вступить в бой. Что меня поразило при встречах с солдатами, особенно молодежью, — в людях появился победительный дух.

В одной из рот я неожиданно встретил Михаила, солдата из роты, с которой начинал свой фронтовой путь.

— Михаил! — воскликнул я радостно.

Сколько всего всколыхнулось! Наш первый бой! Комроты Сухомиров! Его призыв: «Бессмертные!» А Михаил тогда вдруг высказался: «Бессмертен — один Всевышний».

Он и сейчас ничуть не изменился: тощий, высоченный, со своеобразным треугольным лицом и козлиной бородкой. В ответ на мой возглас сказал спокойно:

— Он самый, я и есть.

— Значит, жив!

— Вроде бы. Только покалечили меня гады, но я в строю.

— Наши медики не оставят, вылечат!

— Кабы, милый человек! Из твоих уст да в божьи уши. Эх, была наша рота… И никого! Ты да я, да мы с тобой.

— Ну, чуть побольше.

— Гложет меня, мил человек, чем заслужил перед Всевышним такого благожелательства, живым оставил после ржевского побоища.

— Не думай об этом, Михаил.

— Ну как же! Ведь бог-то нами дышит. Может, нас с тобой зачислил в резерв? То ли в стратегический, то ли в тактический?

— Михаил, возьмем Оршу?

— А как же! Орша не Ржев, да и мы с тех пор поумнели. Комвзвода нынче не тот халабуда, что тогда. Да нынче, я скажу, взводные стали посильней прежних комбатов.

— Выходит, теперь больше уверенности?

— Определенно.

— И другие так думают?

— Определенно.

— Значит, Михаил, возьмем Оршу!

Порадовал меня разговор с Михаилом. Быстро идет время: уже два года, как я воюю, и годы эти изменили многое. «Чему научил бойца опыт войны» — так называлась статья дивизионного комиссара Колонина, напечатанная в сорок втором в газете «Красная звезда», и вот что он писал:

«Обычным делом стала стрельба из орудий прямой наводкой, требующая, понятно, выдержки, стойкости, большого искусства.

Преодолели „танкобоязнь“ и пехотинцы. Ныне они не мечутся и тем более не бегут от вражеских танков, а встречают их всеми видами пехотного оружия: гранатами, бутылками с горючим, стрельбой из противотанковых ружей.

Не испугать теперь красноармейцев и парашютными десантами: нередко, еще до того как парашютисты приземлятся, их расстреливают в воздухе.

Вот такие перемены. За десять месяцев войны успели закалиться не только бойцы переднего края, но и весь состав, в том числе и тыловые бойцы. Кто не помнит, сколько хлопот доставляли нам в свое время, — указывает дивизионный комиссар, — налеты вражеской авиации на обозы, автоколонны. А теперь? Теперь, увидев немецкий самолет, обоз останавливается, ездовые и шоферы берут винтовки и по команде ведут огонь по воздушному противнику. Немецкие летчики почувствовали опасность пехотного огня и стали держаться на почтительной высоте, что значительно снижает прицельность бомбежек и пулеметного огня.

Всякого немца повидал наш боец: и нахального летнего, и битого зимнего, и одичавшего. Повидал и понял, что самое верное средство для достижения победы в бою — это максимальное сближение с противником…»

Прав комиссар, изменился сам дух нашего воинства. Тем более в сорок четвертом!

Через тридцать два года мы вновь встретились после войны в Москве, в день 30-летия Победы. Слева направо: Четверяков, Толя Козявкин, оба остались служить в армии, стали полковниками. Нет Ивана Скоропуда, он погиб в 1943-м. Далее стоит Борис Горбачевский, ушел в гражданку, и удивительный человек Вася Рагулин — фронтовик, он потратил 18 лет, чтобы собрать ветеранов 220-й дивизии. Тогда в Москву 9 мая 1975 года приехали 176 человек, они пришли в Центральный парк Дома Советской Армии, но увидели офицера с плакатом в руках, на котором было написано: «Я — Вася Рагулин». Все бросились к нему, обнимали, целовали, подбрасывали вверх