Виктор Муратов - Командарм Лукин

— А конкретнее? — попросил Лукин.

— Ударить одновременно с трех сторон, чтобы заставить фашистов распылить силы. Главный удар нанести но железнодорожному вокзалу.

— Лихо, — выслушав комдива, проговорил Лукин.

— Считаете план нереальным? — насторожился комдив.

— Почему же, одобряю. Но справитесь ли своими силами? Если не возражаете, Авксентий Михайлович, я побуду у вас.

— Премного польщены, — улыбнулся Городнянский.

И это старомодное выражение заставило улыбнуться и командарма.

…Наконец-то погас невероятно долгий, раскаленный солнцем и огнем июльский день. А когда темнота окутала израненный город, батальоны Городнянского без выстрелов, без криков «ура!» начали атаку. Гитлеровцы всполошились. В небо взвились ракеты. Боевое охранение врага было уже смято. Застигнутые врасплох фашисты открыли беспорядочную стрельбу. А порыв наших бойцов нарастал. То тут, то там вспыхивали отчаянные рукопашные схватки. Гитлеровцы не выдерживали штыковых атак и отступали к Днепру.

Сидя на командном пункте комдива, Лукин радовался сообщениям: немцев выбили из района автозавода, занят гарнизонный госпиталь…

Но чем ближе теснили врага к Днепру, тем ожесточеннее он сопротивлялся. И все же к рассвету подразделения Городнянского пробились к реке. На берегу Днепра все смешалось, и гитлеровцы не решались применить артиллерию и авиацию, опасаясь накрыть своих. Но стоило им чуть оторваться, как с противоположного берега ударили орудия и минометы. В рассветном небе появились самолеты, и на головы наших бойцов полетели бомбы. Берег Днепра кипел. В то же время гитлеровцы навели несколько переправ и устремились на фланги, пытаясь окружить подразделения, прорвавшиеся к Днепру. Городнянский вынужден был отвести войска на исходные позиции.

В Жуково Лукин возвращался с двояким чувством. С одной стороны, его радовал боевой настрой командиров и бойцов, их отвага и решимость разбить врага, изгнать его из Смоленска. Но командарм понимал, что для победы этого мало. Если бы в этом ночном бою поддержать Городнянского артиллерией, не говоря уже об авиации (наших самолетов Лукин над Смоленском почти не видел), подавить огневые средства врага на левом берегу Днепра, то фашистам бы несдобровать.

Лукин приказал найти и пригласить на командный пункт генерала Прохорова. Тот прибыл быстро.

— Надо, Иван Павлович, выручать Городнянского. Сможем выделить ему хотя бы пару батареи?

Прохоров не успел ответить. Раздался телефонный звонок. Начальник связи армии полковник Максименко просил командарма срочно зайти в аппаратную узла связи. Штаб Западного направления передавал приказ Главкома, в котором, по существу, излагалось постановление Государственного Комитета Обороны.

Лукин читал на телеграфной ленте неровные строчки и все больше хмурился. В приказе говорилось о том, что командный состав частей Западного фронта проникнут эвакуационными настроениями и легко относится к вопросу об отходе войск и сдаче Смоленска врагу. Если эти настроения существуют в действительности, то подобные настроения среди командного состава Государственный Комитет Обороны считает преступлением, граничащим с прямой изменой Родине. ГКО требует пресечь железной рукой подобные настроения, порочащие Красную Армию. Город Смоленск ни в коем случае не сдавать врагу, требовал этот суровый приказ.

Город Смоленск не сдавать врагу… А большая часть города уже у него. И оставили эту часть соединения 16-й армии. Выходит, что Лукин, Лобачев, Шалин тоже совершают преступление, граничащее с изменой Родине? Кто еще? Городнянский, который не выходит из боя ни днем ни ночью? Чернышев, стоящий насмерть под Демидовом? Или Мишулин, который не только держится, но и бьет врага под Красным и сам, хотя и тяжело раненный, продолжает командовать остатками дивизии?

Лукин не заметил, когда в аппаратную вошел Лобачев. Змейка телеграфной ленты переходила из рук в руки. Маршал Тимошенко приказывал Лукину, используя все силы и средства, упорной круговой обороной не допустить захвата Смоленска противником, вернуть южную часть города. В приказе мелькали наименования частей и соединений — цифры, цифры… Их много — наименований. Лукин следил за перечислением тех сил, которые командарм-16 должен использовать для обороны Смоленска, и у него слегка закружилась голова. На бумаге вырисовывались довольно внушительные силы.

Очевидно, кое-кого из членов Государственного Комитета Обороны удивляло, как это генерал Лукин, имея в распоряжении почти две армии, не может разбить врага под Смоленском? Иначе откуда категорические требования взять южную часть Смоленска? И прямые угрозы: в противном случае — предать суду военного трибунала?