Виктор Муратов - Командарм Лукин

Весной девятнадцатого года под Царицыном командир 2-й бригады 37-й стрелковой дивизии Лукин вступает в партию большевиков.

И вот теперь, пройдя огни и воды, не запятнав ни единым пятнышком звание коммуниста, ему приходится хлопотать о восстановлении в партии…

Что делать? Как жить дальше?

Всем генералам, вернувшимся из плена и прошедшим проверку, было предложено учиться в Академии Генерального штаба. Такое предложение получил и Лукин. После небольшого колебания он отказался, предвидя трудности практического характера: писать левой рукой еще как следует не научился, правая рука бездействовала, выезжать на учения в поле с протезом на одной ноге — трудно.

Спустя некоторое время генерала Лукина пригласил Министр Вооруженных Сил СССР маршал Булганин. В его кабинете находился маршал Конев, в то время Главком Сухопутных войск.

Тепло поздоровавшись с Лукиным, Булганин сразу же приступил к делу:

— Вот что, Михаил Федорович, хватит тебе бездельничать. Наверно, и самому надоело.

— Надоело, — признался Лукин.

— Тут мы думали-гадали и решили предложить тебе должность заместителя начальника Главного управления военно-учебных заведений.

— Не могу принять это предложение.

— Почему?

Лукин не успел ответить, как маршал Конев внес новое предложение.

— А начальником курсов «Выстрел»?

— И на «Выстрел» не пойду. Я же беспартийный.

— Но мы-то тебя знаем, Михаил Федорович, мы-то доверяем, — сказал Булганин.

— Вы доверяете, а партия не доверяет. Я считаюсь механически выбывшим из ВКП(б). Представьте себе, что-нибудь случится, ну, как бывает, ЧП какое-нибудь… Начнут корни происходящего искать. Любой может сказать: начальник беспартийный, в плену был…

— Мы таких «радетелей» всегда на место поставим.

— Нет, представьте, начальник курсов не имеет права присутствовать на закрытых партийных собраниях! Нет, ухожу в отставку! Это твердо, и не уговаривайте.

В кабинете долго тянулось молчание. Нарушил его Конев.

— Кто знает, может, ты и прав.

— Ситуация, — проговорил Булганин. — Ну а в отставке что думаешь делать: цветочки разводить, книжки на лежанке читать?

— И цветочки разводить, и книжки читать буду. Но без настоящего дела не останусь. В этом я вас заверяю.

— Ну хорошо, коли так настаиваешь, будь по-твоему. Пенсию мы тебе выхлопочем достойную, ну и все другое.

— За это спасибо.

— Но поговори еще с Голиковым, что он посоветует.

Начальник управления кадров Филипп Иванович Голиков знал Лукина давно. Он выслушал его и поддержал.

Итак, отставка! Тридцать три года жизни отдано армии, и какие тридцать три года!

Непривычная и какая-то странная жизнь началась у Михаила Федоровича. Ему назначили пенсию, соответствующую окладу командующего армией, за ним закрепили персональный автомобиль. В живописном Подмосковье, на Сходне, выделили участок для дачи.

Генерала беспокоили не только раны. Годы в фашистском плену вызвали болезни, о которых Лукин прежде и не подозревал. Врачи рекомендовали санаторное лечение. В путевках отказа не было: Сочи, Кисловодск, Архангельское, в любое время года — пожалуйста.

Лукин без большой охоты пользовался этой возможностью.

Как правило, в любом военном санатории встречал он знакомых: с одними вместе воевал, с другими служил еще до войны. Многие его бывшие подчиненные стали крупными начальниками.

Встречаясь, вроде искренне радуются, охотно беседуют. Но Лукин чувствовал неискренность в этом радушии. Как обычно, на отдыхе люди группируются по интересам, компаниями собираются. Лукин — в стороне. Он понимал, насторожены еще бывшие друзья и знакомые: в звании восстановили, но в партии-то не восстановили. Неспроста, видимо. Горько переживал генерал Лукин отчуждение.

Такое же отношение было и к другим генералам, вернувшимся из плена. После окончания Академии Генерального штаба некоторых из них направили в войска на высокие должности, большинство оставили преподавать в той же академии. И правильно сделали — опыта им не занимать. Но очень скоро «особо бдительные» спохватились. Всех преподавателей, побывавших в плену, уволили из рядов Красной Армии. И не просто, а с припиской в аттестациях: «Ввиду того что был в фашистском плену, доверять обучение высшего офицерского состава не следует».

Лично Лукина все это не касалось, но он не мог оставаться равнодушным к судьбе товарищей. К кому обратиться? Решил к маршалу Н. А. Булганину. Как-никак еще в тридцать пятом году вместе работали: Булганин — председателем Моссовета, а Лукин — военным комендантом Москвы. И на Западном фронте вместе воевали. Написал записку: «Прошу принять по личному вопросу хотя бы на десять минут». На второй день — телефонный звонок и голос адъютанта: «Министр примет вас сегодня в пятнадцать часов».