Владилен Орлов - Судьба артиллерийского разведчика. Дивизия прорыва. От Белоруссии до Эльбы

Вскоре заняли позиции для наступления. Подтягивалась масса артиллерии, и мы поняли: быть крупному наступлению. Меня вместе с другими взяли на НП. Теперь, после Шнайдемюля, я всегда на передовой. Опасно, но почетно. Ночевали в подвале дома, устланного соломой и расположенного в низине рядом с передовой. Попеременно дежурили у телефона и у стереотрубы, установленной снаружи, в 10–20 м от дома в ячейке, вырытой в естественном окопе. Собственно, это был не окоп, а крутая стенка оврага, вдоль верхней кромки которого оборудовались огневые ячейки пехоты и наблюдательные позиции артиллеристов. Укрытий в виде ровиков и блиндажей почти никто не сооружал, так как почти повсеместно воцарилась эйфория победы: немец уже слаб, на серьезный обстрел не способен, а завтра наступление. Зачем зря ковыряться в земле, авось пронесет. Это «авось» обходилось часто дополнительными потерями, правда, сейчас незначительными. Ночью противник, предвидя наступление, вел почти непрерывный, но очень негустой, обстрел из орудий и минометов. Ущерб был минимальный, я вообще его не обнаружил, хотя там и сям чернели свежие воронки.

Утро. Началась внушительная артподготовка, пронеслись штурмовики. Я вместе с разведчиками батареи расположился в рядах готовившейся к наступлению пехоты. Ответный огонь немцев совсем ослаб, а вскоре прекратился. Так, одиночные мины, на которые никто не обращал внимания, кроме новичков, прятавшихся в складках оврага или наспех вырытых щелях. Побродив до атаки вдоль оврага, вдруг обнаружил кучу разбросанного на земле оружия: винтовки, автоматы, противотанковые ружья. Очевидно, пехотинцы попрятались где-то рядом от возможных налетов. Я сбросил карабин, схватил первый попавшийся автомат с полным магазином патронов и быстренько вернулся к своим. Наконец-то раздобыл автомат, давно пора, а то ведь был практически безоружен — такова была реакция нашей команды. Но в душе я испытывал неоднозначные чувства. По существу, я отобрал, украл чей-то автомат, правда, оставив свой карабин. Так поступали многие, но было ощущение, что это нехорошо (это «нехорошо» довольно долго сидело внутри). С другой стороны, теперь я с автоматом и, участвуя в штурмовых группах, не буду чувствовать себя столь беззащитным.

Последние залпы, и за огневым валом началась атака пехоты. Нам приказано пока стоять и ждать результата. Результат оказался ожидаемым: противник бежал, почти не огрызаясь, и прорыв на север, в Померанию, состоялся. В прорыв ринулась лавина танков, и мы, дождавшись своих машин, двинулись следом.

Наступление было столь стремительным, что почти каждый день занимали очередной город.

Я, уже на правах «бывалого солдата», участвовал в штурмовых группах, наступавших вместо, как всегда, отставшей пехоты. Запомнилось несколько сцен, характерных для этого наступления.

Мы заняли позицию для штурма на окраине небольшого городка Голнов. Расположились в придорожной канаве, вблизи маленького домика, в котором устроили командный пункт. Рядом выкатили пушку на прямую наводку. Немцы вяло постреливают. Вот короткий артналет на их позиции, и наша группа бросается в атаку вслед за несколькими танками, нещадно стреляя из автоматов. Противник опять убежал, и наш небольшой отряд быстро занял весь город. Я с двумя или тремя бойцами штурмовой группы подбежал к зданию, окруженному стеной. Прижимаясь к стене, мы добрались до ворот и влетели внутрь двора. Там никого. Здание оказалось тюрьмой. Вся обслуга уже исчезла, и мы освободили нескольких оставшихся заключенных, поляков и немцев. Они сказали, что остальных угнали еще вчера, а их не успели или позабыли, объяснили, что здесь сидели люди за прослушивание вражеских передач и распространение панических слухов. Все были со следами побоев, изможденные, и мы им поверили. Запомнился поляк с кое-как перебинтованными руками. Морщась от боли, он, на смеси польского и русского, рассказывал, как били его гестаповцы за несданный приемник и прослушивание передач из Лондона и с нашей стороны. Требовали назвать сообщников. Поляк провел нас в кладовую, где хранились вещи заключенных. Мы помогли ему найти его чемодан, советовали найти товарищей по несчастью и только с ними вернуться домой. Одному опасно. Но он, переодевшись, взвалил свою ношу на плечи и торопливо бежал из тюрьмы. Скорей домой!

Когда мы покинули тюрьму, то увидели сзади дым. Кто-то, скорее всего заключенные, поджег тюрьму, но в городе пожаров еще не было. Продвигаясь дальше, добрались до перекрестка, где на площади сходилось несколько дорог. Здесь нам приказали занять противотанковую оборону до подхода основных сил. Расположились в самом высоком здании (5–6 этажей). На чердаке наблюдательный пункт, на 3-м этаже командный пункт. Внизу, на входе, часовой, на площади пушки, готовые к отражению возможной атаки противника.