Хэнсон Болдуин: Сражения выигранные и проигранные. Новый взгляд на крупные военные кампании Второй мировой войны

Британский и французский послы в Германии – сэр Невилл Гендерсон и Робер Кулондр – повторили аудиенцию у Риббентропа (или Гитлера), чтобы подчеркнуть решимость своих стран оказать помощь Польше и, таким образом, вынудить Германию к ведению переговоров. Попытки были примирительными, но твердыми. Французы обрезали колючую проволоку вдоль границы; гарнизонные французские войска и резервисты, так называемые «моллюски крепостей», двинулись в «непроницаемые» казематы линии Мажино. Мобилизовалась вся Европа.

В 7:30 вечера 28 августа в рейхсканцелярии состоялось совещание с участием Гитлера, Генриха Гиммлера, генерал – майора СС Рейнхарда Гейдриха, Йозефа Пауля Геббельса, Мартина Бормана, Гальдера и других высокопоставленных нацистов. Гальдер записал свое личное впечатление о Гитлере в дневник: «Невыспавшийся, изможденный, с хриплым голосом, озабоченный». И позже: «Гитлер: «Если произойдет худшее, я буду вести войну даже на двух фронтах» [20].

29 августа, когда колокола звонили по умирающей Европе, сэр Невилл Гендерсон был принят Риббентропом и напыщенным Гитлером, который потребовал возвращения Данцига и Польского коридора, но согласился вступить в прямые переговоры с Польшей. Однако польский эмиссар должен был прибыть в Берлин в среду 30 августа – на следующий день, что было физически почти невозможно.

Ограничение времени, сказал Гендерсон, hatte den Klang eines ultumatum [2]. И позже добавил: «Я покинул рейхсканцелярию в тот вечер преисполненный мрачными предчувствиями» [21].

«Предчувствия» Гендерсона находят свое подтверждение около полуночи на 31 августа во время аудиенции у Риббентропа, «прием которого был <���…> отмечен сильной враждебностью, свирепость которой усилилась, когда был мой черед говорить.

Он все время вскакивал в состоянии сильного возбуждения, скрестив руки на груди, и спрашивал, есть ли мне что еще сказать…

После того как я сделал мои различные сообщения, он достал длинный документ, который зачитал мне на немецком языке или, скорее, пробормотал как мог быстро в тоне крайнего презрения и раздражения» [22].

Документ включал 16 требований Германии или условий для мира, но он уже, как пренебрежительно заметил Риббентроп, стал академичен или устарел, так как польский эмиссар не добрался до Берлина.

Ночью в 0:30 рейхсканцелярия передает шифровку для осуществления «Белого плана» – нападения на Польшу [23].

Сэр Невилл Гендерсон принимает польского посла в Германии Йозефа Липского и передает ему краткое изложение бурного выступления Риббентропа.

Капитан кавалерии Хаузер, помощник генерала Гальдера, главы генерального штаба армии, отдает приказы из рейхсканцелярии: «днем «игрек» будет 1 сентября (следующий день); часом «аш» – 4:45. Гальдер делает некоторые подсчеты и вносит их в журнал: теперь Германия мобилизовала около 2 600 000 человек (включая 155 000 военных рабочих, занятых на возведении укреплений Западного вала). Из них немного более одного миллиона – около 34 дивизий, большинство резервные дивизии, дислоцированы на западе; остальные около 1 500 000 человек – более 50 дивизий (включая 6 танковых) – нацелены на Польшу.

Мешки с песком укладывают напротив палаты общин – «матери парламентаризма», а станции железной дороги заполняются народом, так как начинается эвакуация трех миллионов детей, женщин, инвалидов и стариков из Лондона и 28 других британских городов – массовое перемещение, не имеющее прецедента в истории. Тень воздушной мощи Германии, страх перед бомбами маячат над миром.

Итальянский посол в Берлине Бернард Аттоличо извещает Рим о том, что ситуация «отчаянная… война через несколько часов» [24].

Венецианский дворец. Чиано и дуче договариваются. «Италия может вмешаться в действия Гитлера, только если [Муссолини] принесет жирный куш – Данциг» [25].

«…Мрачная атмосфера <���…> все… шатаются в изумлении…» [26].

Представители Скандинавских стран – Норвегии, Швеции, Дании, а также Финляндии – принимают «обычную» декларацию о нейтралитете.

Сельские повозки, телеги, поезда и грузовики заполнены людьми уже немолодыми, так как все резервные слои населения призваны, а молодежь уже одета в военную форму.