Ханс Киллиан - В тени побед. Немецкий хирург на Восточном фронте. 1941–1943

11 мая. В Военно-медицинской академии в Берлине проходит большое заседание ученого совета, на которое меня вызвал инспектор медицинской службы. Я должен сделать сообщение о противогангренозной сыворотке. Все подробности обсуждены с главным врачом армии. От Пскова до Риги я лечу на самолете, а там пересаживаюсь на поезд, идущий через Кенигсберг прямо до Берлина.

В ученый совет входят известнейшие врачи, исследователи и крупные специалисты. Никогда еще не видел такого огромного собрания медиков. Инспектор образцово ведет заседание. Когда очередь доходит до темы «Газовая гангрена», он приглашает меня выступить с докладом. Я говорю десять минут – не больше. Описание многочисленных неудач, разочарований и смертельных случаев в результате анафилактического шока или отравления фенолом – этих последствий применения противогангренозной сыворотки – производит на всех глубокое впечатление. Чтобы не заканчивать доклад на абсолютно негативной волне, я призываю проводить новые опыты с ослабленным гангренозным ядом, хотя шансов на успех немного. В своем выступлении меня поддерживает профессор Денк из Вены, известнейший австрийский врач.

Заседание подходит к концу. Все встречаются за скромным обедом в большом зале академии.

В моей биографии наступает переломный момент. Повсюду, столпившись небольшими группами, коллеги ведут оживленные беседы. Я подхожу к инспектору и обращаюсь к нему:

– Господин генерал-полковник, могу ли я сделать сообщение?

Он в изумлении смотрит на меня:

– Пожалуйста, прошу вас.

– Сегодня утром я получил приглашение занять место профессора на кафедре хирургии в университете Бреслау, и я подписал договор.

– О, какая радостная новость! Мои сердечные поздравления. Да, – на какое-то мгновение он задумывается, – значит, нам придется отпустить вас. Жаль…

– Я прошу вас!

– Поезжайте еще раз к себе в армию, тем временем в Берлине мы уладим все необходимые формальности.

Я успеваю ненадолго посетить свою хирургическую клинику в Бреслау, чтобы отдать необходимые распоряжения. Затем отправляюсь обратно на северный фронт.

2 июня прибываю в Порхов. Я завершаю работу. Осталось еще провести несколько операций, сделать доклад о заседании ученого совета и нанести прощальные визиты.

Прекрасным июньским утром в моторном вагоне я отправляюсь в Локню, где на правом фланге армии расположился Венк со своим госпиталем. Сколько мы пережили вместе! Делаем с Торбеком последний обход. Вдруг мы узнаем, что в небольшую деревушку, расположенную в болотистой местности неподалеку от Локни, приехал с выступлением ансамбль «Кнобельбехер». Мы конечно же едем туда, чтобы посмотреть новую прекрасную программу. До самого утра в каком-то сарае продолжается праздник. Затем подходит время расставаться, мы высыпаем на улицу. Нежный утренний туман в первых бликах восхода окутывает русскую землю. Повсюду торжественное безмолвие, только издалека доносится клокотание дерущихся тетеревов. Незабываемое ощущение. Все обступают автомобиль, в котором я стою. Душа полна светлой грусти. Множество рук тянется мне навстречу. Тут мне в голову приходит мысль.

– Спойте на прощание еще раз песню об армейском кабаре на Ильмень-озере, – прошу я ребят.

Они выстраиваются в ряд и запевают свою кнобельбехеровскую песенку, к которой с воодушевлением присоединяются все остальные. К горлу подкатывает комок, тяжело расставаться. Я даю водителю знак. Машина медленно трогается, и постепенно мы исчезаем в тумане. Незабываемое расставание, наполненное мрачными предчувствиями.

Уже через полгода им суждено было исполниться ужаснейшим образом, когда развалился весь Восточный фронт и наша армия начала отступать, преследуемая непрекращающимися атаками русских. Ведя суровые бои, войскам пришлось отступить до Курляндии, чтобы там до последнего противостоять мощному противнику. Упорное сопротивление, продолжающееся на протяжении трех русских зим, было напрасным, в результате общей капитуляции наши храбрые ребята оказались в руках у русских, которые теперь мстили. Тысячи погибли от голода и были замучены до смерти. Венк тоже мертв, он не перенес страшного плена.

В немецких клиниках должность, аналогичная заведующему отделением.

Антибиотиков в то время еще не было. (Звездочкой здесь и дальше обозначены примечания немецкого издания.)