Ханс Киллиан - В тени побед. Немецкий хирург на Восточном фронте. 1941–1943

Через два дня мне становится лучше. Я еду в Новые Горки, чтобы сделать доклад о последних достижениях нашей военно-полевой хирургии. Собирается аудитория из шестидесяти врачей.

В воздухе что-то витает. Мы чувствуем это. Солдаты рассказывают, что объявились новые русские батареи. Постепенно они набивают руку. По ночам за позициями противника слышится беспорядочный шум, который предвещает готовящееся нападение.

Я снова в полевом госпитале Демянска и держусь спокойно. В то время как вдали разрываются бомбы, Торбек рассказывает мне о своих опытах с искусственным повышением температуры при обморожениях. Он сравнил результаты применения пирифера с результатами других методов, используемых для расширения сосудов. Результат соответствует моим представлениям и надеждам. Из-за искусственного повышения температуры организм вынужден отдавать тепло, и артериальные сосуды действительно интенсивно расширяются. Эффект на удивление сильнее того действия, которое оказывают все остальные сосудорасширяющие средства, зачастую он даже сильнее блокировки нервных окончаний новокаином. В заключение Торбек показывает мне одного пациента, которому он ежедневно отмечал демаркацию* [43]на коже. Теперь я сам могу убедиться, как после искусственного повышения температуры граница между живым и поврежденным участками ткани все больше отодвигается на периферию. Отек в месте обморожения, то есть скапливание жидкости в тканях, скоро должен исчезнуть, а волдыри высохнуть. Действительно, удивительное и радостное открытие.

Мы все еще стоим в коридоре, как внезапно с улицы доносится шум моторов вперемешку с топотом, приказами и жалобными воплями. Мы вздрагиваем от испуга и бежим к выходу. Подъехали «санитарки». На носилках переносят раненых, на землю капает кровь. В этой панической суматохе Торбек спрашивает, что происходит. Фельдфебель отвечает: «Их везут с аэродрома, бомбежка».

Торбек останавливает одни носилки, склоняется над раненым, но тот уже мертв. Он смотрит на следующего, бросает взгляд на мертвенно-бледное лицо и в ужасе кричит:

– Да ведь это наши собственные раненые!

– Конечно, господин лейтенант, сегодня утром при погрузке на самолет началась атака. Трое погибли на месте.

– Сейчас уже четверо, – ожесточенно бросает Торбек. – Тот раненый тоже мертв, – он смотрит на меня, – как они радовались сегодня утром, что наконец-то выберутся отсюда. Сколько мы с вами приложили усилий, чтобы спасти их. Три ранения живота, мы справились. И вот, пожалуйста!

Немного позже мы оба стоим за операционным столом перед вновь разодранными и разбитыми внутренностями и пытаемся спасти то, что еще можно спасти. Мы оперируем молча, с невыразимым отчаянием. Лишь однажды Торбек обращается ко мне:

– Уже в третий раз такая история.

Заходит Венк. Он видит всю трагедию, но не произносит ни слова, только испуганно заглядывает нам в глаза и снова выходит в глубокой депрессии. Себе под нос почти беззвучно Торбек бормочет:

– Но самое ужасное, что многие солдаты, которых привозят обратно, настолько утратили мужество, что впали в полную апатию, они не разговаривают, не едят, полностью уходят в себя и умирают, потому что не хотят больше жить. Мы ничего не можем с этим поделать, совсем ничего, мы бессильны, до них уже невозможно достучаться, даже полевым священникам это не под силу.

Спустя какое-то время, когда мы уже более или менее справились с шоком, я захожу в отделение черепно-мозговых травм. И обнаруживаю, что доктор Рёмер заболел. Он пожелтел – не нравится мне его вид. По всей вероятности, у него гепатит, эта инфекционная болезнь быстро распространилась по всему фронту. Тяжелый удар для нас. Теперь его ассистент вынужден взять на себя ответственность за отделение, где уже была оказана помощь более чем сотне раненых, и довольно хорошо.

В этот злополучный день нас постигает еще один тяжелый удар. Не вполне достроенная небольшая железная дорога через перешеек, дорога, на которую возлагалось столько надежд, не справляется с перевозкой раненых. Вместимость вагона оказывается совсем небольшой.

В Порхове меня ожидают срочные операции, пора возвращаться обратно, но метель превратилась в буран такой силы, что «юнкерсы» уже не могут взлететь. Воздушное сообщение прервано; дело плохо, теперь раненых из зоны окружения уже не вывезти. Не остается ничего другого, как оставаться здесь и ждать.

В госпитале Венка переполох. Во время перевозки чуть не скончался еще один солдат. Фельдфебель с ранением ягодицы. Врач справедливо подозревал, что повреждена толстая кишка, и поэтому сразу отправил раненого в дивизионный медпункт. Однако работавший там лейтенант медицинской службы, молодой хирург, не отважился делать операцию и переправил раненого дальше. Таким образом, несчастный попал в пункт сбора раненых в Новых Горках. Вместо того чтобы отвезти его в расположенный поблизости полевой госпиталь, пациента отправили в Демянск, за тридцать километров.