Гарольд Дойч - Заговор против Гитлера. Деятельность Сопротивления в Германии. 1939-1944

Такой точки зрения придерживается, в частности, Джон Уилер–Беннетт. Отдавая должное Беку за то, что он «возвышался над другими как человек высокой чести, несравненной прямоты и честности, огромного мужества и силы духа», Уилер–Беннетт в то же время отмечает, что Бек «не сумел увидеть вещи шире, чем было в целом характерно для той профессиональной среды, которую он представлял», и был типичным носителем тех взглядов и заблуждений, согласно которым «армия может спокойно предоставить возможность национал–социалистам осуществлять свой эксперимент, терпеливо за ним наблюдая, поскольку она в состоянии в любой момент вмешаться и положить ему конец».

В беседе с автором, состоявшейся 19 июня 1958 года, Гальдер рассказал еще одну историю, показывающую двуличие Гитлера. Во время войны Гальдер в течение восьми дней присутствовал на нескольких встречах Гитлера с Муссолини, румынским маршалом Антонеску и фельдмаршалом Маннергеймом из Финляндии. Каждая встреча начиналась с краткого изложения положения на фронтах, которое делал руководитель оперативного отдела Верховного командования вооруженных сил (ОКВ) генерал Йодль. Затем Гитлер делал уже свои пояснения, наклонявшись по очереди к каждому из присутствовавших, причем каждому говорил разное, а порой и прямо противоположное. Муссолини сидел со скептическим видом, Антонеску был полон доверия и даже воодушевлен, а Маннергейм, слегка повернувшись, бросил иронический взгляд на начальника германского Генерального штаба.

Об этом же свидетельствует Карл Питер Хейл, работавший парикмахером в лагере Флоссенбург. Он также вспоминает, как Гальдер передал ободряющее послание, призывающее «держать выше голову», адмиралу Канарису, длительное время возглавлявшему военную разведку – абвер.

Когда новость о том, что Чемберлен прибывает в Мюнхен, молниеносно распространилась по Берлину, ведущие участники заговора собрались в доме Остера. Как вспоминает присутствовавший там Фридрих Вильгельм Гинц, генерал фон Витцлебен сказал собравшимся: «Видите, господа, для этой несчастной глупой нации он вновь божественный и обожаемый фюрер, уникальный и неповторимый посланец Провидения; ну а мы лишь кучка реакционных и недовольных офицеров и политиков, которые осмелились в этот торжественный момент блистательного триумфа величайшего из всех государственных деятелей встать у него на пути. Если мы предпримем что–либо сейчас, то в анналах немецкой, да и не только немецкой истории будет записано, что мы предали величайшего представителя немецкого народа в момент, когда его величие было признано во всем мире».

СССР многократно предупреждал об опасности политики «умиротворения» и предлагал сдержать фашистскую агрессию посредством создания системы коллективной безопасности. Опасность «задабривания» Гитлера понимали и наиболее дальновидные политические деятели западных стран, в частности У. Черчилль, который откровенно называл подобную политику «идиотизмом». (Примеч. пер.)

Йорк не работал в МИДе; он был сотрудником ведомства имперского комиссара по ценам. Однако наряду с другими, особенно графом Фрицем Детлофом фон дер Шуленбургом, он был настолько близок к «кружку Кесселя» в МИДе, что его можно отнести к кругу «молодых дипломатов Вайцзеккера».

Г. Кегель следующим образом охарактеризовал Риббентропа:

«Гитлер считал, что беспринципный делец вполне подходит для

осуществления того, чтобы место дипломатов и дипломатии старой немецкой консервативно–реакционной школы заняли новые дипломаты и новая дипломатия – агрессивная, алчная, бездумная, без совести и предрассудков. В 1938 году Риббентроп был назначен министром иностранных дел. Характерным для него служебным актом явилось учреждение в министерстве иностранных дел специального отдела – так сказать, государственной воровской шайки, которая специализировалась на произведениях искусства и других ценных предметах. Главной задачей отдела были поиски в музеях, замках, частных собраниях оккупированных государств и областей шедевров искусства и других ценных вещей и их переправка в Германию в качестве военных трофеев. При этом, конечно, кое–что из награбленного всегда предназначалось лично для господина министра и для господина Геринга». (Примеч. пер.)