Стефан Газел - Убить, чтобы жить. Польский офицер между советским молотом и нацистской наковальней

– Мы пришли из Польши, через границу, – включился я в разговор.

К нашему удивлению, мужчина ответил по-польски.

– Вы не перешли границу, – сказал он и опять засмеялся. – До границы еще идти и идти.

Пока мужчина говорил, я заметил, что одна из женщин что-то шепнула мальчику. Он кивнул и выбежал через заднюю дверь. Из окна мы увидели, как он куда-то побежал.

– И сколько же еще до границы? – спросил Сташек.

Мужчина не удосужился ответить. Вместо этого он что-то сказал женщинам... на украинском! Одна из них тут же выбежала. Мужчина опять рассмеялся.

– Вы никогда не пересечете границу, Panowie Polacy [12], – гнусно ухмыляясь, сказал он. – Вы попали в украинскую деревню.

Нам все стало ясно. Мы кинули взгляд на окна, но они были слишком маленькими. Дверь за спиной была заперта. Мы оказались в ловушке. Через несколько минут мальчик приведет сечевиков, и все наши усилия окажутся напрасными. Они изобьют нас и передадут немцам.

Мы со Сташеком переглянулись, и я увидел в его глазах тот же страх, который он, вероятно, заметил в моих. У меня подогнулись ноги и, опершись на кровать, я медленно осел на скамейку. Сташек сел рядом.

– Вам сильно досталось во время войны, Panowie Polacy? – насмешливо улыбаясь, спросил мужчина. – А будет еще хуже, когда сюда придут сечевики. Вы сукины дети, вот вы кто!

С этими словами он вскочил с места, подбежал к нам и замахнулся для удара.

Сташек прыгнул первым. С диким криком он попытался вцепиться в горло мужчине, но украинец оказался шустрым. Он увернулся от Сташека и собрался что-то достать из-под кровати. Когда он наклонился, я ударил его в живот. Времени на размышления не было. Мы со Сташеком промчались мимо орущих женщин, открыли заднюю дверь и выбежали наружу.

– Куда бежим, Стефан? – прокричал Сташек на бегу.

– Не знаю...

Нам навстречу из соседнего дома шла маленькая девочка. Увидев нас, она замерла на месте, то ли от испуга, то ли от любопытства, а может, от того и другого вместе.

– Где граница, малышка? – спросил я ребенка.

– Там, на холме, – ответила она, показывая на возвышение на расстоянии меньше километра от деревни.

Мы со Сташеком пришли в деревню прямо с противоположной стороны.

Не говоря ни слова, мы бросились в указанном направлении. Мы бежали кратчайшим путем между домами, и несколько раз пришлось перепрыгивать через заборы. Из домов выскакивали женщины; вслед нам неслись вопли и проклятия. Какой-то мужчина бросил в нас палку, но промахнулся. Другой метнул топорик, но тот провалился в снег. Мы добежали до холма. На крутом склоне практически не было деревьев. Утопая по колено в снегу, мы словно в замедленной съемке поднимали ногу, отряхивали снег и опускали ее на два фута вперед. Вытягивали из снега другую ногу и повторяли ту же процедуру. Временами мы проваливались в снег по пояс.

Склон становился все круче, и мы какое-то время взбирались на четвереньках. Мы пыхтели и задыхались, издавая горлом булькающие звуки. За спиной раздавались крики; значит, следом за нами бежали люди. Зазвучали выстрелы, и мы увидели фонтанчики снега, поднимаемые пулями. Мы не могли быстро убежать и скрыться от преследователей, но и не могли повернуть назад. Мы карабкались вперед. Все это напоминало ночной кошмар: на нас надвигалась опасность, а мы, еле шевеля руками и ногами, словно приросли к одному месту на склоне. Долина наполнилась звуками выстрелов.

Чем выше мы забирались, тем меньше становилось снега. Задыхаясь от страшного напряжения, мы на четвереньках добрались до вершины и увидели протоптанную в снегу дорожку и полосатый, красно-белый, столб. С трудом преодолев расстояние до столба, спустились с холма, забежали в лес и свалились на землю.

Когда я пришел в себя, Сташек стоял на четвереньках, и снег перед ним был окрашен в красный цвет. У меня все плыло перед глазами, и я смог заговорить только спустя несколько минут.

– Ты ранен, Сташек?

Он покачал головой и показал мне на нос и на грудь. Тут я заметил, что у меня тоже идет носом кровь, и во рту ощущается вкус крови. Горло пересохло, грудь болела. Я зачерпнул ладонью снег и положил в рот, чтобы погасить пылавший в груди огонь. И опять упал в обморок.

Когда я очнулся, то увидел перед лицом ботинки. Ни у меня, ни у Сташека не было такой обуви. Я поднял глаза – передо мной стоял человек в незнакомой форме. Он улыбался. Я попробовал улыбнуться в ответ, но у меня ничего не получилось. Тут я увидел еще одного мужчину в форме, который помогал Сташеку подняться.