Стефан Газел - Убить, чтобы жить. Польский офицер между советским молотом и нацистской наковальней

– Разве может война принести что-то хорошее? Нет, от нее одно зло. Только зло. Я уже старуха. Пережила три войны. От войны беды и для людей, и для скотины. Но это самая страшная война. Эти летающие чудовища и все такое прочее! – И вдруг, словно забыв, о чем только что говорила, приказала: – Надевайте штаны, а то вы как новорожденные младенцы. Пока будете собираться, я пришлю вам поесть. Да, и поосторожнее в кустах, там колючки. Еще поранитесь ненароком.

При этих словах девушки опять прыснули, но старуха прикрикнула на них, и вскоре женщины уже шагали с мотыгами на плечах по дороге. Как только они ушли, мы быстро оделись и сели в тени.

Девушки пришли, когда уже совсем стемнело. Они принесли глиняные горшки с горячей похлебкой и кувшин парного молока. Поужинав, мы пошли за ними на ферму и провели эту ночь в сарае. Я спал крепко, но мне показалось, что я слышал, как Владек вертелся и скрипела дверь. Похоже, так оно и было, поскольку, когда я был готов на следующее утро двинуться в путь, он не выказал особого энтузиазма.

– Думаю, что не пойду с тобой, Стефан, – сказал он. – Мне нечего делать в Варшаве: у меня там никого нет. Лучше я останусь здесь.

– Девушки, конечно, не имеют ничего против?

– Я могу помогать на ферме. По крайней мере, я всегда буду сыт.

– Вот это наверняка, – съехидничал я.

Форму я оставил на ферме, а вместо нее надел крестьянскую одежду. В таком виде я мог смешаться с толпами беженцев, идущих по дорогам, и проходить за день большие отрезки пути. Правда, в новом обличье мне было труднее добиться доверия крестьян. Они с большим подозрением относились ко мне, мгновенно распознавая «ряженого». Мне приходилось воровать еду, а однажды, страшно голодный, я даже подошел к немецкой полевой кухне и обратился к повару, который помешивал кипящий суп в огромном котле.

– Я очень хочу есть, – сказал я по-немецки.

Ни слова не говоря, повар зачерпнул суп ковшом и вопросительно посмотрел на меня. У меня не было ничего, кроме старой шляпы. Я снял ее, и повар налил в нее суп.

Я не чувствовал стыда. Я был голоден, и мне надо было дойти до Варшавы. Я хотел жить.

Спустя неделю я пришел в Прагу, пригород Варшавы, расположенный на правом берегу Вислы. Я надеялся найти в Варшаве брата, а для этого мне надо было перейти на другой берег. К моему глубокому огорчению, выяснилось, что немцы усиленно охраняют все мосты, прочесывают потоки беженцев, стремящихся в Варшаву, и забирают всех мужчин призывного возраста. А это означает лагерь для военнопленных и отправку в Германию. Вот этого мне хотелось меньше всего.

Перед уходом в море я какое-то время работал в Варшаве, в яхт-клубе, эллинги которого находились в Праге, на берегу Вислы. Не раздумывая, я отправился туда и нашел несколько целых лодок, спустив одну из них и проплыв метров восемьсот, причалил к противоположному берегу. Я хорошо видел немцев на мосту, проверявших беженцев, но на меня никто не обратил ни малейшего внимания. Я выскочил на берег, втянул на песок лодку.

У Антека была квартира со всеми удобствами в новом доме на Фильтровой улице. Мне надо было пройти через весь город. Я шел по улицам, заваленным обломками зданий, мимо разрушенных при бомбежках и сгоревших домов. Прямо на улицах, во дворах, скверах и парках я видел поспешно вырытые могилы. В завалах копошились, что-то отыскивая, женщины, старики и дети.

Чуть больше шести недель назад, уезжая в армию, я оставлял Варшаву счастливым, цветущим городом. Теперь повсюду были руины, а по улицам мимо свежих могил ходили немецкие патрули.

Надо было спешить. Быстро темнело, и наступал комендантский час. Выйдя на нужную улицу и повернув за угол, я увидел, что как раз над той частью дома, где находилась квартира Антека, нет крыши. Дом сильно пострадал при бомбежках. Во дворе было много могил. Я зашел в подъезд и поднялся на нужный этаж. За дверью квартиры Антека я услышал голоса. Один явно принадлежал жене Антека, Ядьзе. Постучал в дверь. Тишина. Опять постучал, и после небольшой паузы спросили:

– Кто там?

– Это я, я! – завопил я через дверь.

Опять тишина.

– Это я, Стефан!

За дверью вскрикнули, и я услышал радостный голос:

– Это Стефан! Стефан! Он вернулся!

Но дверь так и осталась закрытой.

– Впустите меня!

Я начал стучать кулаком в дверь.

Ядьзя с криком «Это Стефан!» побежала в другой конец квартиры. Затем я услышал тяжелые шаги. Антек открыл дверь и сжал меня в объятиях.