Стефан Газел - Убить, чтобы жить. Польский офицер между советским молотом и нацистской наковальней

Быстро темнело. Подошел локомотив, заработали сцепщики вагонов.

– Похоже, они собираются уехать сегодня вечером. Нам надо действовать очень быстро. У тебя есть фонарь? – спросил Йозеф.

– Да.

– Рискнем?

– Д-да.

– Видишь, где пути поворачивают направо, вот там? – Для убедительности он указал рукой.

– Да.

– Видишь, поезд постепенно становится все длиннее, и они все дальше отходят от станции? Машинист из окна следит за сцепкой и ему некогда смотреть по сторонам. Ты сможешь быстро запрыгнуть в вагон и взять то, что надо, и выскочить? – быстро проговорил Йозеф.

На первый взгляд все казалось достаточно просто. Было уже темно, и только фонари стрелочников и яркий свет паровозной топки разрывали тьму. Мы оставили рюкзаки в укрытии под елями и поползли к тому месту, где рельсы изгибались вправо. Добравшись, сели передохнуть.

У меня учащенно билось сердце и кровь стучала в висках. Трясущимися руками я засунул охотничий нож в карман, где уже лежали фонарик, блокнот и карандаш. Я весь дрожал, но не от холода. Нужный вагон приблизился.

– Давай, – услышал я шепот Йозефа, и он подтолкнул меня вперед, – и помни – никаких следов! Жду тебя здесь.

Я впрыгнул в открытую дверь вагона, закрыл ее и включил фонарик. Поезд остановился, а затем двинулся обратно к станции. Я нашел четыре гайки-барашка на крышке передатчика, отвинтил их, снял панель, стал делать эскиз, подсвечивая себе, и тут обнаружил, что на внутренней стороне панели, которую я только что снял, имеется схема и инструкция. Я принялся поспешно копировать... скорее... еще скорее...

Тут поезд остановился у станционных построек, и я услышал русскую речь. Казалось, прошли часы, прежде чем состав опять пришел в движение. Я продолжил свое занятие. Через несколько минут все было готово. Я установил панель на место, закрутил гайки и спрятал блокнот в карман.

Я ждал, когда вагон подъедет к нужному месту и я смогу выпрыгнуть. Тут поезд остановился, дверь резко отодвинулась, в нее влетели какие-то инструменты, а следом запрыгнул человек в форме. Поезд тронулся.

Он не сразу заметил меня. Пока он сидел на полу, свесив ноги наружу, он и не подозревал о моем существовании, но когда включил фонарик, чтобы собрать брошенные инструменты, луч выхватил мои ноги. Луч полз все выше и добрался до моего лица.

– Ты кто такой? – удивленно спросил русский.

В ответ я направил на него свой фонарик и увидел руку, схватившуюся за кобуру.

Я пнул его ногой в тяжелом лыжном ботинке, и он упал навзничь. Поезд начал входить в поворот. Русский неожиданно сел. Схватив тяжелый ключ, я ударил его по голове его же инструментом. Он покачнулся и вывалился наружу. Я выпрыгнул из вагона. Поезд опять двигался к станции.

В этот момент я ничего не соображал. Йозеф был на месте.

– Он умер? – услышал я вопрос.

– Не знаю. Думаю, что умер.

– Лучше убедиться. Жди здесь, – сказал Йозеф и, согнувшись, побежал к лежащему человеку.

Состав возвращался. Йозеф подтащил неподвижное тело, уложил его на рельсах и вернулся ко мне. Поезд переехал тело и вновь вернулся к станции, а мы скрылись в лесу.

– Они решат, что с ним произошел несчастный случай, – заметил Йозеф пока мы доставали спрятанные рюкзаки. – А теперь давай двигаться обратно.

Всю ночь мы шли по снегу и к рассвету дошли до границы. Только днем нам удалось пересечь границу, поскольку мы сбились с пути и долго не могли найти место, заранее оговоренное с нашими пограничниками.

Я был сильно измотан, однако мне не дали отдохнуть до тех пор, пока я не показал записи капитану и не ответил на все его вопросы.

Получив двухнедельный отпуск, я провел его в Газеловке. Ходил на лыжах, охотился, обошел и объехал всех соседей. В общем, отдыхал в свое удовольствие. Когда пришло время возвращаться в Станислав, всем было ясно, что я не испытываю особого восторга по этому поводу.

– Ты не слишком-то любишь армию, сынок? – спросила мать.

– Армия – это дисциплина, а я ее ненавижу. Нельзя даже чихнуть, не спросив разрешения. Я бы предпочел быть штатским...

– Без профессии, без образования? Учеба в университете стоит дорого.

– Мой командир говорил что-то о своей идеи, связанной с военным образованием. Когда вернусь, все у него выясню.

Идея оказалась интересной. Служба радиоразведки нуждалась в технически грамотных офицерах и была готова обучать людей, уже имевших некоторый опыт в этой области, выводя их на уровень университетского стандарта. Если мне это подходит, меня освободят от дальнейшего прохождения службы и направят на работу в центр связи в Варшаве, где я буду работать на разведку, одновременно проходя университетский курс по специальности «радиосвязь». Я согласился и подписал необходимые документы.