Феликс Керстен - Пять лет рядом с Гиммлером. Воспоминания личного врача. 1940-1945

Я заявил, что иначе как чудовищным преступлением не назовешь расправу с людьми, число которых исчисляется миллионами, провинившимися лишь в том, что думают иначе, чем Гитлер, но во всех других отношениях остающимися немцами и людьми чести. Гиммлер ответил лишь, что фюрер никогда не совершал преступлений. Он, Гиммлер, и лучшие элементы нации – убежденные национал-социалисты, каждый день благодарящие Провидение за то, что оно ниспослало им грандиозный подарок – служить Адольфу Гитлеру, величайшему немцу всех времен. Какое счастье – в любой момент пожертвовать ради него своей жизнью, как уже расстались с жизнью сотни тысяч людей ради этого идеала.

– А теперь посмотрите на этих непримиримых: по всей стране они втихомолку совершают акты саботажа и преступления против нации. Приведу лишь один пример: промышленник изобрел новый превосходный транспорт, который обеспечивает безопасное сообщение с Африкой и защищен от торпед. Он построил опытный образец такого транспорта за свой счет – это обошлось ему в десятки тысяч марок – и предоставил прототип соответствующему комитету. Но в этом комитете заседали непримиримые, готовые к саботажу, и у них нашелся аналогичный транспорт, построенный на другой верфи, якобы по тому же самому проекту. Однако их проект отличался тем, что имел изъян в конструкции. Этот второй корабль был отправлен в испытательное плавание и, естественно, потерпел крушение. Тогда комитет заявил, что эта конструкция непригодна, так что нет нужды испытывать второй прототип, который тоже окажется непригодным. В итоге мы отказались от строительства этих транспортов, Африканский корпус остался без средств снабжения, мы проиграли Африканскую кампанию, тысячи немецких солдат погибли. За их смерть ответственны непримиримые. Тысячи этих непримиримых ведут саботаж по всей стране.

Они саботируют производство нового оружия и самолетов; они строят грандиозные деревянные бараки без какой-либо защиты, которые легко уничтожаются бомбами; они посылают по неверным маршрутам поезда с боеприпасами и техникой, так что эти боеприпасы пылятся без дела и портятся в одном месте, в то время как в другом не хватает ни их, ни топлива, в результате чего наши танки не могут ни стронуться с места, ни вести огонь, а фронт удается удержать, лишь принося в жертву все новые жизни. Эти непримиримые ответственны за смерть неисчислимых тысяч солдат.

– Просто не могу в это поверить! – возразил я. – Все это либо плод воображения, либо выдумки заинтересованных сторон – полицейских шпионов, которым нужно как-то оправдать свое жалованье.

– Заинтересованных сторон? – переспросил Гиммлер. – У меня есть показания, даже показания людей, не состоящих в партии, не говоря уж о гестапо, – показания людей которые просто потрясены судьбой, постигшей их сыновей и братьев. Если эти непримиримые убьют одного из нас, стоящих во главе страны, то и тогда они не добьются такого успеха, как с помощью своих подлых и тайных методов. Они убивают десятки и сотни тысяч молодых, доверчивых людей только для того, чтобы добраться до нас, чтобы нанести нам ущерб и подорвать наши позиции. Они поднимаются по грудам тел тех, кто погиб, сражаясь за Германию.

Неужели они так глупы, что думают, будто Советы настолько гуманны, что необходимо содействовать их победе? Я молюсь, чтобы настал тот день, когда мне удастся свести счеты с этими убийцами и реакционными свиньями. Я тысячекратно воздам за каждого погибшего. Не хочу больше говорить на эту тему даже с вами, господин Керстен.

Хохвальд

20 июля 1944 года

Сегодня утром во время сеанса лечения Гиммлер рассказал мне, что у американцев возникли большие проблемы с русскими. Их ждет серьезный конфликт, который в итоге окажет решающее влияние на дальнейший ход войны.

Кроме того, утром у меня нашлось время для долгой прогулки, а после обеда я пошел отдыхать. Неожиданно послышались встревоженные крики. Штурмбаннфюрер Лукас – шофер Гиммлера – ворвался ко мне в спальный вагон с криком:

– Покушение на фюрера! Покушение на фюрера! Но фюрер жив, с ним ничего не случилось, он в безопасности! Мы с рейхсфюрером только что прибыли из «Вольфшанце»! [23]

Я тут же обулся, надел пальто и отправился к рейхсфюреру. Охрана его помещений удвоилась, но мой пропуск еще действовал. Я вошел в кабинет Гиммлера, не постучавшись. Он стоял у стола; присмотревшись, я увидел, что он просматривает и уничтожает какие-то бумаги. Тогда я спросил: