Феликс Керстен - Пять лет рядом с Гиммлером. Воспоминания личного врача. 1940-1945

– Нет, господин Керстен, – стал убеждать меня Гиммлер, – не так нужно смотреть на дипломатов, а совершенно по-другому. Дипломат – это прежде всего чиновник со всеми присущими ему слабостями. Мы уже обсуждали эту тему. Как чиновник он в первую очередь интересуется своей карьерой, стремится к повышению по службе и к наградам. Атташе хочет стать секретарем, а затем первым советником посольства; потом он мечтает стать посланником и, наконец, полномочным послом, стоящим на одном уровне с министром. Но он может достичь этого, лишь угождая начальству. В то время как обычный гражданский служащий пытается добиться успеха действительно напряженной работой, эти господа подтверждают свои способности докладами о стране, в которой они аккредитованы. И если они хотят, чтобы эти доклады принесли пользу их карьере, то составляют их в полном согласии со взглядами своих начальников.

У меня самого работают люди, которые просто не перенесут, если я в течение нескольких дней ничего не услышу о них; основная их цель – по крайней мере раз в два дня сообщать мне о каком-нибудь важном событии или требовать от меня решения по тому или иному делу. Сначала я все это воспринимал всерьез, но постепенно понял, что всякий раз это одни и те же люди, желающие поднять свою значимость в моих глазах. Просыпаясь утром, они уже думают, о чем бы таком особенном поведать своему боссу, и с этой целью хватаются за любую новость, представляя ее как совершенно достоверную, хотя это далеко не всегда так. Вы думаете, они чем-нибудь отличаются от господ на заграничной службе? Они живут новостями и наживаются на них подобно профессиональным информационным агентствам. Абсолютно бескорыстный человек, превосходно разбирающийся в ситуации, уважает себя и своих нанимателей и может подняться над человеческими слабостями. Но где вы найдете такую личность? Я сам ловлю себя на том, что, готовя доклад для фюрера, сильнее, чем необходимо, выделяю те моменты, о которых, как мне известно, он будет рад услышать, принимая во внимание его умонастроения. Однако так поступать не следует, потому что при этом утрачивается объективная ценность любого доклада. Я заметил, что тот же метод используется при подготовке докладов для Геринга и Геббельса. Начальники остаются довольны и при этом не понимают, насколько они развращены и насколько опасны результаты их деятельности.

29 января 1941 года

– Недавно вы говорили, господин Гиммлер, что дипломаты – чиновники и подстраиваются под своих начальников. Но тогда весьма легко развернуть их в другую сторону при первой необходимости.

– Вы путаете две разные человеческие черты, – поправил меня Гиммлер. – Есть побуждение расти и делать карьеру, а есть побуждение защищать уже завоеванное, пусть даже при этом вы вредите самому себе. В этом случае играет роль и уязвленное тщеславие. Человек хочет, чтобы то, что он сказал и посоветовал, считалось неопровержимой истиной. Мне еще не встречался дипломат, который не пользовался бы своими специальными знаниями, чтобы доказать, что любая политика, осуществляющаяся наперекор его советам, неверна и что реальная ситуация резко отличается от того, как она представляется правительству. Полномочный посол всегда считает, что он – великий человек в своем праве и что все, даже правительство, должны склоняться перед его знаниями и опытом.

В Германии это усугубляется тем, что за границу ездит очень мало немцев – фюрер и большинство руководителей никогда не путешествовали, – и дипломаты на основе своего так называемого зарубежного опыта думают, что это дает им над всеми нами преимущество специалистов; с подобным отношением вы всегда сталкиваетесь, когда так называемый специалист говорит с дилетантом о своей теме. В любом случае их позиции пошатнулись сильнее, чем когда-либо раньше, в результате того, что они заблуждались в вопросах о последствиях входа в демилитаризованные зоны в Австрии, Судетах и Чехословакии и о войне в Польше и во Франции. И несмотря на то что эти люди продемонстрировали вопиющие заблуждения и ошибочность своих суждений, они до сих пор имеют наглость посылать меморандумы фюреру и пытаться диктовать нам внешнюю политику.

Вы не найдете ничего похожего ни в одной другой области жизни. Генерал, потерпевший поражение, старается держаться потише; но стратеги международных отношений, побежденные послы, продолжают свою болтовню. Вместо того чтобы придержать свои ложные предположения при себе и лишний раз их обдумать, они идут дальше и уверяют нас, что следующий шаг несомненно приведет к катастрофе, уже давно предсказанной ими; и втайне они надеются на катастрофу, чтобы в итоге оказаться правыми. В России с такими людьми научились бороться: их обвиняют в саботаже и ликвидируют. Жизнь для этих господ там куда более опасна. – После короткой паузы Гиммлер добавил: – Я убежден, что план фюрера избавиться от карьерных дипломатов разумен; я в самом деле пришел к выводу, что фюрер прав.