Эдвард Кукридж - Европа в огне. Диверсии и шпионаж британских спецслужб на оккупированных территориях. 1940–1945

Гискесу очень хотелось арестовать этого человека. Он понимал, что если сумеет захватить один из передатчиков и шифр, то сможет установить радиосвязь со штабом SOE. Гискес не знал, что Шрайдер вынашивал ту же самую мысль, разница заключалась лишь в том, что у гестаповца, благодаря ван дер Рейдену, уже были английские шифры и даже две трети контрольных знаков.

Из конфиденциальных источников в берлинском абвере Гискес знал, что игнорировать Sicherheitsdienst, в то время как эта организация приобретает все большую силу и начинает проявлять обеспокоенность преданностью абвера идеям нацизма, очень опасно. Утром 6 марта он отправился в Бинненхоф – в гестапо и имел длительную беседу со штандартенфюрером Вольфом, начальником Шрайдера. Вызванный в кабинет Шрайдер выслушал рассказ Гискеса с довольно кислым выражением лица. Офицеры СС были крайне недовольны тем, что Гискес утаил от них Риддерхофа. Однако они великодушно простили его, уверовав, что он осознал свои ошибки и жаждет их исправить.

«Ладно, – после недолгого раздумья решил Шрайдер, – тогда сегодня мы захватим гаагский передатчик, а потом возьмем ван дер Берга и его парней вместе с Длинным Тий-сом в Арнеме».

От Риддерхофа немцы уже знали, что капитан ван дер Берг скрывается в Свиилинкштраате. Они также считали, что передатчик, имевший позывные «Эбенезер», работает где-то в близлежащих кварталах. Некоторое время они следили за семью членами группы Берга, которых предал Риддерхоф, и вскоре обнаружили, что люди тайно посещают одну и ту же квартиру на улице Фаренгейта. Было высказано предположение, что там и находится передатчик.

День 6 марта 1942 года в Гааге выдался не по-весеннему морозным. Вечером пошел снег, к ночи окутавший город белым одеялом. Люди отчаянно мерзли в своих домах, поскольку все запасы угля были давно сожжены. Да и откуда было взяться запасам, если при существующей системе распределения можно было себе позволить сжигать не более горстки угля в неделю.

В крошечной гостиной семейства Теллер было очень холодно. Губерт Ловерс сидел у рации в зимнем пальто, накинув на ноги одеяло. Как и каждую пятницу, он пытался настроиться на волну английских приемников. Шторы были плотно задернуты, поэтому с улицы нельзя было заметить свечения ламп передатчика. На столе лежало три зашифрованных сообщения, подготовленные к отправке.

Ловерс сидел, не сводя глаз с часов. Он ожидал время, когда можно будет начать передачу. Около шести часов в комнату вошел лейтенант Теллер. Он сказал, что несколько минут назад видел на углу улицы Фаренгейта и Олеандр-Лейн три большие машины.

– Как вы думаете, это облава? Они нас обнаружат? – спросил Теллер.

Ловерс подошел к окну и осторожно, прячась за шторой, выглянул. Улица была пустынной.

Ловерс отлично понимал, что немцы могут запеленговать работающую рацию. Но у него не было выбора. Из всех имеющихся у него адресов он мог работать только здесь, поскольку в других местах он не имел возможности установить длинную антенну. А иначе англичане его не услышат. Он неоднократно пытался передавать из других мест, но неизменно возвращался в квартиру Теллера. Он знал, что работающий в одном месте радиопередатчик рано или поздно привлечет внимание немцев, но продолжал работать, так как не мог прервать связь. Судя по всему, немцы определили улицу, где находится рация, но пока точно не установили дом, иначе они не заставили бы себя долго ждать. Поэтому Ловерс надеялся, что им удастся ускользнуть.

– Давайте собираться! – приказал он Теллеру. – Пусть ваша жена бросит рацию на заднем дворе и немедленно уходит из дома. Поторопитесь!

А тем временем на Олеандр-Лейн собирались немцы. Гискес и лейтенант Хайнрих со специалистами службы радиопеленгации прибыли на место первыми. В 5.50 они должны были встретиться с людьми Шрайдера. Гискес, сидя в машине, осматривал темную улицу. Он видел, что его переводчик, Вилли Купп, замер перед одним из домов. Вскоре он подбежал к машине и с восторгом доложил:

– Я знаю это место! Радист там внутри, я уверен! Я следил за ним! И описание Риддерхофа как раз подходит: возраст – около тридцати, блондин, среднего роста, бледное лицо, очки… Считайте, он наш! Он вошел в дом примерно в четыре часа.

– Молодец, Вилли, – проговорил довольный Гискес. – Но мы подождем, пока парень начнет передавать. И тогда возьмем его.

Они продолжали разговаривать, когда люди Хайнриха подали им сигнал. Гискес тут же направился к машине с аппаратурой, где эксперт нажимал на какие-то, известные только ему кнопки. Вскоре все услышали слабый писк, повторяющийся с определенными интервалами.