Корнелиус Райан - Самый длинный день. Высадка десанта союзников в Нормандии

По всему побережью Нормандии шло активное вторжение. Для французов, невольно ставших свидетелями боевых действий, это были одновременно часы хаоса и счастья. Вокруг Сен-Мер-Эглиз, который подвергался сильному артиллерийскому обстрелу, парашютисты 82-й дивизии видели фермеров, спокойно работающих в полях и не обращающих внимания на то, что происходит вокруг. В любую минуту кого-то из них могло ранить или убить. В самом городе парашютисты видели, как парикмахер менял вывеску на своем заведении с французской на английскую.

Жителю маленькой прибрежной деревни Ла-Мадлен, находящейся в нескольких милях от Сен-Мер-Эглиз, Полю Газенгелу не повезло. Во время артобстрела не только снесло крыши со склада и кафе, но и его самого ранило. Солдаты 4-й дивизии собирались переправить на плацдарм «Юта» его и еще семь человек.

– Куда вы забираете моего мужа? – спрашивала жена Газенгела у лейтенанта.

Офицер ответил на чистом французском:

– Забираем, чтобы задать ему несколько вопросов. Мы не можем поговорить с ним здесь, поэтому его и других мы отправим в Англию.

Мадам Газенгел не могла поверить своим ушам.

– В Англию! – воскликнула она. – Почему? Что он сделал?

Молодой лейтенант засмущался. Он мягко объяснил, что просто выполняет инструкции.

– А что будет, если мой муж погибнет под снарядами? – спросила мадам Газенгел со слезами на глазах.

– Десять против одного, что этого не случится, – ответил лейтенант.

Газенгел поцеловал жену, и его увели. Он и сам не понимал, что происходит; и ему не суждено было узнать, почему его переправляют в Англию. Через две недели он снова окажется у себя дома в Нормандии после принесенных американцами извинений за то, что «это была ошибка».

Жан Марион, руководитель одного из подразделений французского Сопротивления в городе Грандкамп, был расстроен. В поле его зрения слева был флот у плацдарма «Юта», а справа – флот у плацдарма «Омаха», и он знал, что подразделения союзников высаживаются на берег. Но ему казалось, что про Грандкамп забыли. Все утро он напрасно ждал: к нему никто не пришел. Он несколько приободрился, когда жена указала ему на эсминец, который медленно маневрировал в море напротив города.

– Пушка, – воскликнул Марион, – пушка, о которой я им говорил!

Несколькими днями раньше он проинформировал Лондон о том, что на берегу установили пушку небольшого калибра, которая могла стрелять только налево, в направлении пляжей, которые теперь превратились в плацдарм «Юта». Теперь Марион был уверен, что его послание дошло по назначению, потому что эсминец занял позицию, на которой был недосягаем для артиллерийского расчета, и открыл огонь. Со слезами на глазах Марион вскакивал после каждого выстрела корабля.

– Они получили мое послание! – кричал он. – Они его получили!

Эсминец, вероятно это был «Херндон», раз за разом посылал снаряды. Вдруг раздался страшный взрыв. Взорвался боезапас.

– Чудесно! – закричал Марион. – Великолепно!

В кафедральном городе Байо в 15 милях от Грандкампа руководитель разведки подполья в районе плацдарма «Омаха» Гийом Меркадер стоял со своей женой Мадлен у окна гостиной. Меркадер едва сдерживал слезы. После четырех жутких лет оккупации главные силы немцев, расквартированные в городе, начали его покидать. Слышались отдаленные разрывы снарядов. Меркадер знал, что на побережье сейчас идут тяжелые бои. У него было огромное желание собрать бойцов Сопротивления и выбить остатки нацистов из города. Но по радио было передано предупреждение не проявлять активность и не вести боевые действия. Это было трудно, но Меркадер научился ждать. «Скоро мы будем свободными», – сказал он жене.

В Байо у всех было приподнятое настроение. Несмотря на то что немцы повсюду развесили приказы, запрещающие жителям города покидать свои дома, люди собрались на кафедральной площади и слушали комментарии священника о том, как проходит вторжение. С господствующего над местностью церковного строения он мог хорошо видеть, что происходит на берегу. Стоя на колокольне собора, священник, сложив руки рупором, передавал собравшимся увиденное им.

На площади была и Анна Мария Брокс, девятнадцатилетняя воспитательница детского сада, которая выйдет замуж за одного из американцев, которые сейчас высаживались на землю Нормандии. В семь часов она села на велосипед и поехала на ферму отца в Кольвилль, расположенный за плацдармом «Омаха». Нажимая на педали, она миновала несколько пулеметных точек и обогнала идущие в сторону берега немецкие подразделения. Некоторые немцы приветствовали ее, а один предупредил, чтобы она была осторожна, но никто не остановил. Она видела, как летят самолеты союзников, видела, как при их приближении бросались на землю немецкие солдаты. Но она продолжала ехать дальше. На ветру ее волосы развевались, а широкая синяя юбка принимала форму парашюта. Она совсем не ощущала опасности; ей и в голову не приходило, что ее жизни что-то угрожает. В миле от Кольвилля дорога была пуста. С берега тянулись клубы дыма, были видны места возгораний. Потом ей на пути попалось несколько разрушенных ферм. Тут в первый раз Анна Мария испугалась, но с еще большей энергией продолжала гнать свой велосипед. Когда она доехала до пересечения дорог, где нужно было поворачивать на Кольвилль, прогремел орудийный залп, который ее по-настоящему напугал. Как будто раскаты неземного грома прокатились вокруг нее, сделав все вокруг чужим и необитаемым. Ферма отца находилась между берегом и деревней. Анна Мария решила, что дальше пойдет пешком. Она взяла велосипед на плечо и пошла через поле. Взобравшись на небольшую возвышенность, она увидела свой дом, который стоял на месте. Остаток пути она почти бежала.