Денис Райнер - Битва за Атлантику. Эскорты кораблей британских ВМС. 1939-1945

Во время поездки я не раз проклинал судьбу, заставившую коммандера Крика меня запомнить. Если бы не давний эпизод со специальным поездом, он бы ни за что не вспомнил о моем существовании. Поставленный перед необходимостью выбрать шесть корветов, он, должно быть, пробежал глазами список и наткнулся на мое имя. Только поэтому нас с «Вербеной» и выбрали неизвестно для чего. Не то чтобы я возражал против выпавшего на мою долю шанса принять участие в необычной операции. Просто я очень полюбил работу, которую мы выполняли. Она была несомненно нужной, важной и достойной. Разве можно придумать более волнующую, будоражащую воображение картину, чем атлантический конвой! Армада судов, удерживаемая вместе окружающими ее кораблями эскорта, движется к родным берегам. Тяжело переваливаясь с боку на бок, под завязку загруженные торговые суда везут в своих темных трюмах продовольствие и боеприпасы для воюющей Великобритании. Они упорно борются с волнами, то поднимаясь на гребень, то проваливаясь в глубокие впадины, чтобы тут же вновь очутиться на следующем гребне. Через несколько недель эти же суда отправятся обратно, только уже без груза, и опять будут рассекать сильными форштевнями темные воды Атлантики. Они так же будут переваливаться с боку на бок, но легче и быстрее, а из-под кормы то одного, то другого станут вырываться веселые брызги, созданные то и дело поднимающимися над водой гребными винтами.

Мы научились с теплом и любовью относиться к нашим подопечным. Они все были очень разными, но мы помнили если не всех, то, во всяком случае, очень многих. У каждого судна был свой характер, своя индивидуальность, как и у кораблей эскорта. Часто мы давали им прозвища. К примеру, был у нас «дымящий Джо» – огромный уродливый пароход, который всегда неимоверно дымил. Принимая очередную вахту, новый офицер обычно интересовался:

– Ну как себя вел «дымящий Джо»?

– Не слишком хорошо, – обычно следовал ответ. – Полчаса назад он снова продувал трубы. Пришлось его немного проучить. Но нашему дымовику все нипочем.

Когда плывешь рядом с ним в течение недели, поневоле начинаешь испытывать к нему особый интерес. И потом, когда замечаешь его в отходящем конвое, на сердце становится теплее. Иногда даже подходишь поближе и приветствуешь старого знакомого, не поленившись извлечь для этой цели громкоговоритель. Тем более, что при этом ты прекрасно знаешь: через несколько часов ты получишь сигнал, извещающий, что номер 34 опять безбожно дымит, и тогда твое обращение к нему станет далеким от вежливого.

Я часто думал о людях, ходивших на этих судах. В середине 1941 года немецкие подводные лодки топили 60 судов ежемесячно, иными словами, каждый месяц мы теряли целый конвой. Тем не менее никогда не было недостатка желающих попасть на эти суда. Ни одно британское судно ни разу не задерживалось в порту из-за отсутствия экипажа. Разве может существовать лучшая рекомендация для нашего народа?

Самое отважное судно, какое я встречал на своем веку, получило у нас прозвище «Синдбад-мореход». Впервые мы встретили его в конвое, следовавшем домой. Оно отчетливо выделялось и, думаю, было бы замечено в любой компании. Из какой груды металлолома его извлекли, чтобы заставить сражаться в самой страшной из мировых войн, не знал никто. Но «Синдбад» был очень, ну очень старым. В нем все детали словно стремились вверх: прямой форштевень, высокие стройные мачты, очень высокая и удивительно тонкая труба. Только корма была узкой и изящной, как у паровой яхты. Когда мы его увидели впервые, из тонкой трубы вырывался черный дым. Мы испробовали все: приказы, убеждения, лесть – бесполезно. «Синдбад» дымил, как маневровый паровоз. И это было только начало. Непослушный ребенок, он постоянно вываливался из люльки. Время от времени мы водворяли его обратно. Его команда на все реагировала с таким добрым юмором, что всерьез сердиться было попросту невозможно. Когда я начинал браниться в рупор, капитан «Синдбада» подходил к поручням, улыбался и приветливо махал мне рукой. Он был так же стар и дряхл, как и его посудина. Я отлично помню его невысокую коренастую фигуру в похожей на котелок шляпе, застывшую на мостике. Ветер безжалостно трепал его пушистые серо-белые бакенбарды, а с широкого обветренного лица ни при каких обстоятельствах не сходила добродушная улыбка. Мы все считали, что он был не только капитаном, но и владельцем этого ржавого корыта.

Однажды «Синдбад» не смог занять место в походном ордере – какие-то неполадки в донельзя изношенных машинах снизили его скорость до такой степени, что его мог обогнать даже идущий человек. Я оставался рядом, пока мог. Но вечером получил категоричный приказ с «Малколма»: