Вальтер Варлимонт - В ставке Гитлера. Воспоминания немецкого генерала. 1939-1945

Так одним росчерком пера план, который был разработан в ОКХ в результате многомесячных кропотливых исследований и подвергнут перекрестной проверке, под разными углами зрения, лучшими военными умами германской армии, заменила новая концепция относительно главных направлений военной кампании против России. Мысль о том, что исследования, проводимые в отделе «Л», были как-то связаны с этим важным решением, ошибочна по той простой причине, что, как всегда, наш труд был предварительно согласован с оперативным отделом ОКХ. Эту мысль опровергает и другой факт: когда, как мы узнаем дальше, летом 1941 года возникли аналогичные расхождения во взглядах, отдел «Л» дал две письменные оценки, решительно поддерживающие армейскую точку зрения. Кроме того, нет ничего, что могло бы подтвердить, что Йодль как-то повлиял на Гитлера, чтобы тот пришел к подобному решению. Однако вполне вероятно, что, вопреки своей обычной практике в период подготовки кампании на Западе, он не дал ОКХ возможности вторично высказать их мнение. Вместо этого он, очевидно, возомнил, что сам вправе переписать тот роковой параграф директивы, который взамен прежних кодовых названий «Отто» и «Фриц» получил теперь всем известное название «Барбаросса» [130]. Так появился на свет этот составленный из лоскутов документ, который отправил войска вермахта в гибельный путь на восток. На следующий день его освятил своей подписью Гитлер.

На этот раз Йодль опять полностью вошел в роль начальника рабочего штаба и не высказал никаких возражений. Армия, столкнувшись неожиданно с существенным изменением своих планов, тоже приняла эту ситуацию молча [131]. Позднее стало известно, что армейские генералы оправдывали себя надеждой, что со временем сам ход кампании заставит и Гитлера вернуться к их первоначальному плану. Это был в определенной степени легкий выход из положения, и он оказался не более чем самообманом.

После появления директивы «Барбаросса» главная роль в дальнейшей подготовке Восточной кампании какое-то время опять оставалась за армией. Это особенно проявилось в ходе трех больших совещаний, состоявшихся с января до середины марта, первые два прошли в Берхтесгадене, а последнее в Берлине; на них Гитлер принял решения относительно выдвижения войск и первоначальных целей боевых действий, основанные на предложениях руководства сухопутной армии. Но это не означало, что ныне ОКХ в большей мере сходилось во взглядах с Гитлером относительно планов действий против Советской России, чем в конце июля 1940 года, когда эти планы были подготовлены. После разговора с главнокомандующим сухопутными войсками 28 января 1941 года Гальдер записывает в своем дневнике:

«Барбаросса»… не волнует Англию. Не усиливает заметно нашу экономику. Мы не должны недооценивать риск, которому подвергаем себя на Западе. Возможно даже, что Италия, потеряв свои колонии, потерпит крах, и тогда у нас будет южный фронт, проходящий через Испанию, Италию и Грецию. Если к тому времени мы увязнем в России, это еще более усложнит ситуацию».

В меру участия оперативного штаба верховной ставки в этих событиях генерал Йодль продолжал трудиться в качестве постоянного советника Гитлера, действуя самостоятельно и на свой манер, точно так же, как на ежедневных инструктажах в узком кругу домашнего воинства. Какие бы предложения относительно Восточной кампании он ни вносил и как бы ни влиял на особые пожелания Гитлера, в своих оценках он никогда не мог опираться на тщательные исследования, проводимые его штабом. Обычным для него было полагаться только на себя, и чем дальше и дольше он отрывался от отдела «Л», тем заметнее становилась эта тенденция. Он, казалось, не понимал, что неоспоримая власть, которой он обладал ныне, практически целиком происходила из того факта, что он стал постоянным членом гитлеровского окружения, а не из его должности начальника штаба оперативного руководства ОКВ; теоретически он защищал эту структуру, а на практике позволял ее губить.

В течение января и февраля грядущая Русская кампания постепенно захватила целиком весь вермахт; хотя при том странном существовании, которое мы с офицерами отдела «Л» вели в наших кабинетах в Крампнитце, нас она вообще едва ли затронула. В тот период возникло разделение высших штабов на те, что занимались Востоком, и те, что занимались другими театрами войны, – расстановка, приведшая в будущем к столь плачевным последствиям; в тот же период стали особенно очевидными недостатки нашего штаба, связанные с тем, что мы постоянно существовали отдельно от нашего начальника. Информация, которую мы получали от генерала Йодля, всегда человека немногословного, или из торопливых разъяснений кого-нибудь из адъютантов [132], была настолько неадекватной, что, например, 18 января в один из моих еженедельных визитов в Берхтесгаден мне пришлось спросить у Йодля, по-прежнему ли фюрер тверд в своем намерении проводить операцию «Барбаросса». Кажется, именно тогда Йодль, ответив мне, что Гитлер все еще решительно настроен проводить операцию на Востоке, выразил свою неприязнь к тому, что он считал выпытыванием и приставаниями, незабвенными словами: «Русский колосс окажется свинячьим пузырем; ткни его, и он лопнет» [133]. В данном случае Йодль преувеличивал даже больше, чем Гитлер, который на совещании 9 января якобы сказал: «Русские вооруженные силы напоминают безмозглого колосса на глиняных ногах, но мы не можем с точностью предугадать, какими они могут стать в будущем. Русских нельзя недооценивать. Поэтому в германском нападении должны быть использованы все имеющиеся ресурсы» [134].