Вальтер Варлимонт - В ставке Гитлера. Воспоминания немецкого генерала. 1939-1945

Еще даже до начала короткой кампании на Балканах, начавшейся 6 апреля, Гитлер и его ближайшее окружение не могли удержаться от вмешательства в армейские операции [119]. Их доводы всегда были одинаковыми. Показательны выдержки из дневниковых записей Гальдера 1941 года:

«5 апреля. (Относительно заботы Гитлера о чувствах венгров и итальянцев.) Итак, оперативное командование снова должно держаться за юбку политиков, и на сей раз это только вопрос преходящих политических проблем. Мы теряем необходимое четкое представление об операции, и нам грозит опасность проигрывать во множестве отдельные нескоординированные предприятия. Всегда одна и та же картина. Нужны крепкие нервы, чтобы выдержать это.

7 апреля. Звонок от Ешоннека, говорит, Геринг пожаловался фюреру на недостаточное продвижение XXVIII корпуса. Так что эта проклятая перебранка продолжается.

11 апреля. Я им резко высказал, насколько мне противно их постоянное вмешательство в боевые действия. Их робость, желание избегать всяческого риска, но при этом добиваться побед, может быть, и неплохая идея с точки зрения политической, но с военной – она просто невыносима».

Действия Германии в Северной Африке и на Балканах, по сути, были направлены против Англии; однако с самого начала они полностью находились в тени предстоящей русской кампании, и в основном поэтому боевые действия носили исключительно оборонительный характер. Успех их был таков, что к середине апреля 1941 года неожиданно создалась благоприятная стратегическая обстановка, которая, вероятно, могла бы предоставить возможность изменить весь ход войны. Чрезвычайно успешно действовал X воздушный корпус, но важнее всего оказалось стремительное продвижение относительно небольших сил Роммеля до самой ливийско-египетской границы, что превысило все наши ожидания; в это же время очень здорово действовали и командиры, и войска на Балканах. Британцы всегда рассматривали Средиземное море как связующий мост, а не как разделительную линию и поэтому предполагали, что все силы люфтваффе потянутся за Крит, чтобы нанести реальный удар флоту в Александрии и британским базам в центральной и восточной частях Средиземного моря. Взгляды американского флота были еще более экстремальными. По их представлениям, после оккупации Крита британский флот выгонят из Средиземного моря, и возможно даже, что война на этом закончится. Однако единственное, что беспокоило тем временем германскую верховную ставку, – это не увязнуть на Балканах ни на день дольше, чем это необходимо для того, чтобы больше не откладывать начало Русской кампании.

В тот момент была возможность осуществлять централизованное стратегическое руководство военными действиями на обоих берегах Средиземного моря; в действительности первоначальный приказ ОКВ от 10 декабря 1940 года, санкционировавший отправку X воздушного корпуса, указывал в качестве района ведения боевых действий всю восточную часть Средиземного моря, включая Ионическое и Эгейское моря, как было предложено ОКЛ [120]. Однако сложилась точно такая же ситуация, как весной 1940 года, когда мы столь неожиданно быстро дошли до Ла-Манша; стратегия, за исключением случаев, где она должна была быть чисто оборонительной, полностью подчинялась уже готовым планам, а планы на будущее рассматривали тот период и ту обстановку, которые последуют за успешным завершением кампании на Востоке. Более того, следует признать, что на этом этапе было бы чрезвычайно трудно внезапно изменить стратегию; соединения вермахта оказались так разбросаны, что проблемы снабжения, как по морю, так и по суше, географический фактор и множество других сделали бы это просто невозможным. Убедительным доказательством этому служит тот факт, что наши попытки в мае и июне – июле 1941 года помочь восстанию в Ираке и французам в Сирии ни к чему не привели. Тем не менее, по-моему, ясно: будь у нас гибкое главнокомандование, вовремя принимавшее меры для того, чтобы быть готовыми ко всяким случайностям, тогда это был бы благоприятный случай для пересмотра нашей будущей стратегии; но человек, которого мы имели во главе наших вооруженных сил, был просто знаменосцем в крестовом походе против большевиков.

Поэтому вместо того, чтобы заниматься перспективным планированием, оперативный штаб решал лишь второстепенные задачи. Например, 22 апреля Гитлер отправил Йодля в Эпир заключать второе соглашение о перемирии с греками, так как оказалось, что первое, подписанное фельдмаршалом Листом, командующим победоносной 12-й немецкой армией, и одобренное Гитлером, не удовлетворяло требованиям Муссолини, – беспрецедентная процедура за всю историю войн. Кроме того, пока шла кампания на Балканах, отдел «Л» должен был подготовить оценку обстановки, чтобы показать, что важнее для будущей стратегии в Средиземном море – оккупировать Крит или Мальту. Все офицеры отдела, и армейские, и флотские, и из люфтваффе, единодушно выступали вместе со мной за захват Мальты, поскольку это казалось единственным способом обеспечить стабильную безопасность морских путей в Северную Африку. Но события опередили наши оценки еще до того, как они дошли до Йодля. Гитлер решил, что нельзя оставлять Крит в руках англичан из-за угрозы воздушных налетов на румынские нефтяные промыслы, и, кроме того, согласился с люфтваффе, что с базы на Крите открываются большие возможности для наступательных действий в восточной части Средиземного моря. В связи с этим имел место любопытный инцидент: вскоре в наших кабинетах появился старший помощник Гитлера полковник Шмундт и потребовал, чтобы в боевом журнале отдела «Л» не было упоминаний об этих разногласиях внутри верховной ставки или о любых других аналогичных случаях, которые могут иметь место в будущем [121].