Вальтер Варлимонт - В ставке Гитлера. Воспоминания немецкого генерала. 1939-1945

Армейские офицеры из отдела «Л» точно так же, как Гальдер и его окружение, изумились, когда узнали о приказах Гитлера, что довольно странно, через ОКХ. Для них это было просто непостижимо. Мы с Лоссбергом сразу же направились по тропинке «туда», чтобы для начала хоть немного разобраться в обстановке. Йодль явно не хотел нас видеть и выглядел не совсем уверенно; он объяснил, что во время Первой мировой войны они с Гитлером и Кейтелем вполне достаточно изучили болотистую равнину Фландрии, чтобы понять, что танки там задействовать нельзя. Танки пойдут по узким дорогам и будут подбиты один за другим, и поэтому, если учесть те потери, которые они уже понесли, их не останется для второго этапа наступления во Франции. То, что еще должно быть сделано во Фландрии, можно спокойно доверить люфтваффе. Геринг гарантировал Гитлеру, что его воздушные силы отлично завершат уничтожение противника на побережье. Очевидно, дело было так: 23 мая к концу дня Геринг сидел за тяжелым дубовым столом около своего вагона вместе со своим начальником штаба (генералом Ешоннеком) и начальником связи, когда пришли новости о том, что во Фландрии противник почти окружен. Он моментально среагировал. Ударив своим огромным кулаком по столу, он воскликнул: «Это отличный шанс для люфтваффе. Я должен немедленно переговорить с Гитлером. Свяжите меня с ним». В последовавшей затем телефонной беседе он всячески убеждал Гитлера, что это уникальная возможность для его авиации. Если Гитлер прикажет, чтобы эту операцию возложили только на люфтваффе, он дает безусловную гарантию, что уничтожит остатки противника; все, что ему нужно, – это свободный доступ; другими словами, танки надо увести на достаточное расстояние от западного края котла, чтобы обезопасить их от наших бомб. Гитлер оказался столь же проворен, как и Геринг, утвердив этот план без дальнейших обсуждений. Ешоннек с Йодлем быстро обговорили детали, включая вывод некоторых танковых частей и точное время начала воздушной атаки.

При таком положении дел мне вскоре стало ясно, что абсолютно бесполезно говорить им, что перед войной я провел не один отпуск на бельгийском побережье и поэтому знаю, что с 1918 года эта местность Фландрии претерпела значительные изменения. Я выразил сомнения относительно эффективности авиации в ночное время или в плохую погоду, но это тоже не произвело впечатления. Вспоминать об этом разговоре до сих пор мучительно, но для последующего анализа событий из него особенно примечательны два момента: Йодль ни разу не сослался на общепризнанное во многих кругах мнение, что фельдмаршал фон Рундштедт согласен с приказами Гитлера, хотя он должен был понять, что ввиду огромного уважения, которым пользовался Рундштедт среди всех штабных офицеров в то время, не могло быть лучшего аргумента для преодоления оппозиции со стороны своих подчиненных; равным образом он даже не намекнул на политические мотивы, которыми, возможно, руководствовался Гитлер в своем желании дать британским экспедиционным силам уйти. Что касается взглядов Рундштедта, то в дневнике Гальдера об этом ничего нет; наоборот, 26 мая он записывает: «Рундштедт тоже явно больше не упорствует и двинулся вперед к Готу и Клейсту, чтобы все прояснить для дальнейшего продвижения подвижных соединений. Из этого следует, что, хотя в некоторых аспектах оценки фельдмаршала фон Рундштедта и его штаба, а также приказы, которые они отдавали, – не говоря уж об ОКХ, – иногда и совпадали с взглядами и приказами Гитлера, цели у них были абсолютно различные. Все указывает на то, что Рундштедт просто временно придерживал танковые дивизии, чтобы дать им соединиться и перегруппироваться. ОКХ, разумеется, не возражало, но Гитлер ухватился за это в качестве оправдания, чтобы прервать боевые действия в решающий момент. На самом деле фельдмаршал фон Рундштедт заявил после войны, что танковые войска придержали «единственно и исключительно по недвусмысленному приказу Гитлера, который испугался, что им не хватит сил для второго этапа кампании; что его [Рундштедта] штаб возражал, подчеркивая, что гораздо важнее успешно завершить первый этап кампании; наконец, что, когда он позднее прибыл в ставку, Гитлер заявил, что надеялся прийти к быстрому соглашению с Англией, если даст британскому экспедиционному корпусу уйти» [95].

Бронетанковым войскам разрешили в конце концов двинуться снова в начале второй половины дня 26 мая, но, как известно, помешать эвакуации основного контингента британских и французских сил было уже поздно. Действия люфтваффе лишь в какой-то степени затруднили эту операцию.