Вальтер Варлимонт - В ставке Гитлера. Воспоминания немецкого генерала. 1939-1945

Это два соединения, которые мы можем доставить сюда. Два других – пока не знаю, может быть, это будут части из внутренних районов. Надо что-то придумать…

Теперь надо точно выяснить, какие у нас еще есть иностранные части. Например, дивизия Власова годится на что-нибудь или нет. Если годится, то надо рассматривать ее как полноценную дивизию. Если ни для чего не годится… безумие вооружать дивизию в 10 или 11 тысяч человек, когда я не могу восстановить германские дивизии, потому что их нечем оснастить. Лучше я воскрешу одну германскую дивизию и полностью ее вооружу.

Бургдорф. Индийский легион.

Гитлер. Индийский легион – это смешно. Там индусы, которые даже вошь убить не могут, скорее позволят сожрать себя. И англичанина они не убьют. Бессмысленно выставлять их против англичан. Почему индийцы должны проявлять больше храбрости, сражаясь за нас, чем когда они сражались в Индии под командованием Боса? [293]Они использовали индийские части под командованием Боса в Бирме, чтобы освободить Индию от британцев. Они разбежались как стадо овец. Почему они будут храбрее с нами? Я думаю, если заставить индийцев крутить молитвенную мельницу или что-нибудь в этом роде, вот тогда это были бы самые неутомимые солдаты в мире. Но использовать их в настоящих, серьезных боевых действиях глупо. Если у вас есть лишнее оружие, то можно позволить себе такую шутку в пропагандистских целях. Но если лишнего оружия у вас нет, такие пропагандистские шуточки просто безответственны…

Борман. Генерал Томале и генерал Буле сообщают, что в настоящий момент нет части, которую можно было бы послать в Оппенхайм. Есть только пять «тигров» в Зеннелагере, которые будут готовы сегодня или завтра и могут быть отправлены в течение нескольких дней. В последующие несколько дней будет еще два, так что их число возрастет до семи. Все остальное уже задействовано, и больше ничего на данный момент нет.

Гитлер. Они в Зеннелагере?

Борман. Да.

Гитлер. На самом деле имелось в виду, что они пойдут на верхний плацдарм.

Борман. Да, в Ремаген, в 512-й батальон.

Гитлер. Когда они могут двинуться?

Борман. Они будут готовы сегодня или завтра. Видимо, смогут отправиться завтра ночью.

Гитлер. Тогда вернемся к этому завтра. Если бы знать, какие из шестнадцати или семнадцати «тигров», которых они вернули, можно отремонтировать и когда! Вот что самое главное.

На западе противник форсировал Рейн, а на востоке наше контрнаступление провалилось, не успев начаться. Поэтому общее продвижение противника в сердце Германии стало теперь неминуемым, но германская верховная ставка оставалась в своей «башне из слоновой кости». Гитлер начал теперь говорить, что подлинным уроком этой войны стало то, что германский народ потерпит крах, потому что в борьбе не на жизнь, а на смерть он оказался слабее. При таком складе ума для него ничего не значили ни принесенная в жертву молодежь, ни потеря страны, ни поток беженцев, ни страх и страдания под бомбежками. Гудериан предпринимал отчаянные попытки положить конец этому ужасу, но оказался одинок в своих попытках. 28 марта он во второй раз продемонстрировал пример «духовного мужества», защищая своих подчиненных, но именно в этот день ему пришлось уйти, и он, как и я, был счастлив вырваться из той атмосферы, в которую его заточили, – хотя лишь ненадолго. Даже на этом последнем этапе Йодль не смог набраться храбрости и положить конец разногласиям и расколу между оперативными штабами ОКМ и ОКХ. Генерал Кребс, только что оправившийся от ран, полученных во время бомбежки Цоссена, был назначен новым начальником штаба сухопутных сил, и ему поручили консультировать Гитлера по Восточному фронту. Только 25 апреля, когда войска противника, двигавшиеся с востока и с запада, встретились в Торгау, этот несчастный «орган» получил смертельный удар. Кребс погиб в финальной неразберихе вокруг Берлина. Много лет он был моим другом, и мне остается надеяться, что твердость характера и чувство юмора помогали ему в те тяжелые недели общения с Гитлером.

Между тем внешне в верховной ставке ничего не изменилось. Инструктивные совещания по-прежнему проходили дважды в день, дневное совещание затягивалось до вечера, а вечернее – до полуночи. К началу апреля круг обсуждаемых на них вопросов включал, например, такой: что лучше – оборонять Везер или встать флангом по линии Голландия – Эмден – Вильгельмсхафен? Потом пришло сообщение, что противник «прорвал фронт в районе Миндена и Нинбурга» и создал четыре предмостных плацдарма у реки Везер. 9 апреля мы потеряли Кенигсберг, и виноватыми, как всегда, оказались его защитники, хотя они и стояли насмерть. 13 апреля противник взял Вену, и вновь зазвучала старая пропагандистская песня, так как Гитлер сказал, что «Берлин останется немецким, а Вена снова станет немецкой». Накануне передали сообщение о смерти Рузвельта, породившее большие военно-политические надежды. Гитлер и многие из его окружения предсказывали развал вражеской коалиции, как это случилось в конце Семилетней войны, когда умерла русская императрица Елизавета. Боевой приказ от 15 апреля, исходивший от Гитлера, заканчивался словами: «Теперь, когда смерть избавила землю от величайшего военного преступника всех времен (имелся в виду Рузвельт), этот поворотный момент в войне станет решающим».