Вальтер Варлимонт - В ставке Гитлера. Воспоминания немецкого генерала. 1939-1945

…Сражаться до тех пор, пока есть надежда на мир, – вот что разумно, мир, приемлемый для Германии, который обеспечит существование нынешнего и будущего поколений. Тогда я оставлю его. Думаю, вполне очевидно, что эта война для меня не забава. Я уже пять лет отрезан от мира. Я не ходил в театр, на концерты или в кино. У меня единственная задача в жизни – продолжать борьбу, потому что знаю, не будь за ней железной руки, битву не выиграть. Я обвиняю Генеральный штаб в том, что он не в состоянии произвести впечатление железной решимости, и это оказывает плохое воздействие на офицеров, приезжающих сюда с фронта, и я осуждаю офицеров Генерального штаба за распространение пессимизма, когда они едут на фронт.

Печально видеть молодых офицеров, стоящих перед военным трибуналом и свидетельствующих…

…Один отдел Генерального штаба, начальник которого абсолютно надежный, это Герке, и до сих пор мы не нашли ни одного человека, который имел к этой истории какое-то отношение. Но есть там и другие отделы, квартирмейстерский, организационный, отдел иностранных армий и т. д., которых втянули в эту печальную историю их начальники.

Мишенью взрыва был я. Успех заговора стал бы катастрофой для Германии. Он не удался, так что теперь у нас есть шанс вскрыть, в конце концов, этот нарыв. Но мы не можем сбросить со счетов нанесенный нам с точки зрения внешнего мира урон. Что подумают румыны, болгары, турки, финны и прочие нейтралы? Какой урон нанесло это германскому народу – конечно, сейчас… ведется следствие, и всплывают такие вещи, от которых волосы встают дыбом. До сих пор народ молчал, но теперь все говорят… на востоке всплывают жуткие вещи; только теперь все выясняется. Позор, что там есть немецкие офицеры, которые делают попытки к примирению, что там есть немецкие офицеры и генералы, которые сдаются. Но это все то же самое, что только что произошло на западе. Это самое шокирующее из всего, что происходило до сих пор. Я думаю, вы, Вестфаль, едете в штаб (главнокомандующего войсками на Западе), который едва ли в целом заражен этим. Во-первых, фельдмаршал Рундштедт абсолютно надежен и вне подозрений. С Блюментритом тоже все в порядке, и лично он тоже вне подозрений. Я только думаю, что у него нет достаточного опыта, чтобы руководить таким штабом, и он сильно перегружен. Против него вообще ничего нет.

Кейтель. Там в штабе был только один офицер квартирмейстерской службы, полковник Финк, которого назначили за несколько недель до этого. Он один из ставленников Вагнера.

Гитлер. Я сам дважды повышал его [фельдмаршала Клюге]. Я давал ему высшие награды. Я дал ему большое денежное пособие, чтобы он ни о чем не волновался, и большую надбавку к окладу как фельдмаршалу. Поэтому для меня это самое сильное разочарование, какое только могло быть. Вполне возможно, что он влез во все это по трагической случайности. Возможно, его просто втянули, – не знаю, – и у него не было выхода. Он видел, что арестован целый ряд офицеров, и боялся того, что они скажут. Больше всех замешан его племянник, и он признался суду, после чего председатель, Фрайслер, сразу же завершил заседание, – и правильно сделал, – чтобы проверить показания и допросить фельдмаршала. Тот был уже мертв. Естественно, Фрайслер сказал себе: это надо остановить, иначе все потеряют доверие к командующим вермахта.

Просто какой-то западный фильм ужасов.

Смотришь на всех этих людей – Штифа и компанию – они здорово трясутся. Еще до этого я уволил человека, подобного генерал-полковнику Хофнеру, не просто потому что он не подчинился приказу, а потому что превратился в мелкое ничтожество. Клюге сам был уверен, что должен уйти. И это доказало мою правоту. На суде всем присутствовавшим стало ясно, что это за ничтожные людишки. Публика говорила: как вообще эти люди стали офицерами?! Да, как они смогли? Мне приходилось брать то, что было, и я старался поднять их до высшей ступени.

Штаб, который вы примете, Кребс, несомненно, разложившийся. И вы должны это ясно понимать. Могу сказать лишь одно: как можно скорее удостоверьтесь, что вычистили эту лавочку…

Мы будем сражаться на Рейне, если придется. Это абсолютно нормально. Что бы ни случилось, мы будем продолжать эту битву до тех пор, пока, как говорил Фридрих Великий, один из наших чертовых противников не слишком устанет, чтобы сражаться дальше. И тогда мы получим мир, который обезопасит жизнь германской нации на следующие пятьдесят или сто лет и, кроме того, не запятнает нашу честь во второй раз, как в 1918-м. На этот раз я не собираюсь молчать. Тогда никто ничего не сказал.