Фридо Зенгер - Ни страха, ни надежды. Хроника Второй мировой войны глазами немецкого генерала. 1940-1945

подполковник Хайнрих, командир 40-го гренадерского полка, с которым у меня сложились очень хорошие отношения;

полковник Эльстер, командир артиллерийского полка дивизии, который всегда рвался в бой;

подполковник Бюзинг, командир танкового полка дивизии, чрезвычайно опытный командир боевой группы.

Именно в тот период решилась судьба нашей армии в Сталинграде. Тогда было очень мало информации по этому поводу, но вот факты: 26 ноября 1942 года, спустя неделю после того, как наша армия в Сталинграде оказалась окружена, у нее оставались половинные пайки только на двенадцать дней и всего лишь 10-12 процентов боеприпасов от стандартного запаса, который обычно имеет армия. Иными словами, боеприпасов у нее было только на один день боев.

Горючего хватало на небольшие передвижения внутри зоны окружения, но не для крупных тактических перебросок войск, не говоря уж о стратегических – для прорыва из «мешка». Вот тогда-то Геринг и пообещал собрать достаточное количество транспортной авиации, чтобы обеспечить полноценное снабжение армии Паулюса – по 550 тонн в день. Хотя и было в наличии 225 «юнкерсов» и привлекались другие самолеты, его обещание носило утопический характер.

Трудности переброски по воздуху возрастали пропорционально ухудшению обстановки вокруг «мешка». До тех пор пока аэродромы, обеспечивавшие грузовые перевозки, располагались в пределах 180 километров от «мешка» и надо было пролететь всего 50 километров над территорией, занятой противником, каждый самолет мог совершать два-три рейса в день, что показывает слабость советских Военно-воздушных сил. Однако к концу января 1943 года дальность полета увеличилась до 360 километров, и большая его часть проходила над территорией, занятой противником. По мере того как снижалась боевая мощь армии Паулюса, усиливалась противовоздушная оборона русских за пределами «мешка».

19 декабря 1942 года, в тот день, когда моя дивизия находилась ближе всего к «мешку», наша группа армий имела наготове транспортные средства вместимостью 3 тысячи тонн для обеспечения снабжения окруженной армии по наземному коридору. В тот день главнокомандующий предложил Гитлеру отдать Паулюсу приказ идти на прорыв. Это предложение было отвергнуто на том основании, что Паулюс доложил о наличии у него горючего только на тридцать километров, в то время как 4-я танковая армия (то есть 17-я танковая дивизия в момент, когда она потерпела неудачу) все еще находилась на расстоянии 40-50 километров от «мешка».

Паулюс подсчитал, что для прорыва ему понадобится 4 тысячи тонн средств материально-технического обеспечения. К 26 декабря объем грузов, достигавших «мешка» по воздуху, составлял 70 тонн в день вместо минимально необходимых 550 тонн.

9 января русское Верховное командование предложило Паулюсу капитулировать. 12 января ухудшилась погода. Генерал, вернувшийся из полета в «мешок», доложил, что армия Паулюса сможет продержаться еще от двух до четырех дней. Один из двух полевых аэродромов в «мешке» был сдан противнику, 16 января – второй. Это означало конец воздушных перевозок. 31 января Паулюс капитулировал с 90 тысячами солдат (из 250 тысяч, предположительно находившихся в «мешке»). Невозможно было установить потери хоть с какой-то степенью надежности. За время блокады по воздуху было вывезено около 30 тысяч раненых. В ходе этих воздушных операций люфтваффе потеряло 488 самолетов и 1000 человек.

После той ночи с 1 на 2 февраля, когда я крепко спал, переезжая Дон, я помню, как приходил в себя ранним утром в скромной беленой хижине. Смежную комнату занимали пожилая женщина, радушно улыбавшаяся, как это принято у русских, и ее внук-сирота, извлекавший грустные звуки из своей балалайки.

Температура воздуха на улице все еще была двадцать градусов ниже нуля. Сильный восточный ветер закручивал падающий снег высоко вверх, откуда он тут же падал снова. Кружащиеся снежинки искрились в лучах солнца. Безоблачное голубое небо царило над бескрайними полями, пребывавшими в постоянном движении. Из-за холода и сильного ветра я отказался от длительной прогулки, о которой мечтал последние три месяца.

23 января я получил весточку от сына и узнал, что он находится в Сталине. Меня утешило, что он со своей дивизией уже не в Сталинграде.

Мою дивизию отправили дальше в район Сталино. Жаль было оставлять сельскую глушь ради новых квартир в городе, где грязный дом, в котором я поселился, оказался таким безобразным, что с ним не сравнилась бы ни одна крестьянская изба.