Фридо Зенгер - Ни страха, ни надежды. Хроника Второй мировой войны глазами немецкого генерала. 1940-1945

Владелец имения был человек замкнутый и молчаливый, даже в отношениях со своими работниками и гостями, насколько я мог видеть с моего рабочего места. У него был десяток или около того крупных ферм. Он не ездил верхом, не охотился, но иногда работал в лесу. У него была приятная молодая жена, брюнетка с голубыми глазами. Она, видимо, нарушала правила, когда вступала со мной в беседу или приносила мне кусок пирога, за что я был ей особенно признателен. Когда к ним с визитом приезжали ее мать или братья, мы болтали друг с другом, как будто всех нас пригласили сюда провести уик-энд. Иногда она позволяла мне целый день не работать – когда по соседству происходили сборы охотников. Она участвовала в них вместе с двумя дочками-подростками, и я просил у коменданта лагеря разрешения бывать на этих сборах. Зная мою страсть к охоте, он никогда мне не отказывал.

Правда, это не был настоящий спорт, потому что мне оставалось только следовать за группой пешком или просить, чтобы кто-то подбросил на машине. Порой кто-нибудь из охотников высказывал сожаление, что «они» до сих пор не дали мне лошадь! На этой местности, сливающейся с песчаными дюнами, было маловато препятствий. Только однажды я получил незабываемое впечатление от настоящей сцены в английском духе, когда ко мне с громким лаем стремительно неслись пар двадцать гончих, а за ними расстилалось поле, и все это на фоне синих волн Атлантики.

По воскресеньям тоже стало больше свободы. Мы могли посещать церковную службу по своему выбору, и после мессы я заходил то в одну, то в другую из двадцати четырех сект, чтобы иметь о них представление. В целом они были нам ближе, чем церкви, признаваемые государством. В лагере первыми появились «плимутские братья», которые, видимо, меньше всего были связаны с церковью. Они приносили пирожки и кофе и рассуждали за столом на религиозные темы. Англиканцы, баптисты и методисты вели себя скромнее; их посещения не ставили целью обратить нас в свою веру. Те из нас, кто не принадлежал ни к какой конфессии, обязательно были антиклерикалами. У наших лютеран в лагере был свой немецкий священник. Случилось так, что он чем-то вызвал недовольство у моих товарищей, и меня, человека иной веры, пригласили высказать свое мнение о нем. Я был горд таким проявлением доверия ко мне. Я вступился за этого священника, но они продолжали его сторониться. После этого случая он часто заходил ко мне в камеру.

Пленные протестанты с трудом приспособились к английской церкви, потому что считали, что служба в ней слишком уж католическая. Тем не менее, наш приход никоим образом не относился к высокой церкви (тяготеющей к англиканству). Среди немцев часто английскую церковь ошибочно характеризуют как высокую.

Я не мог не восхищаться сектами, которые объединяло чувство братства. У них не было ни многовековых традиций по части ведения церковной службы, ни старинной теологии, ни четко очерченного или неизменного учения, и все-таки они придерживались своей религии.

В самом лагере не существовало пропасти между различными конфессиями. Как и повсюду в послевоенной Германии, так и в нашем лагере согласия между конфессиями было тем больше, чем крепче христиане держались своей веры. Страшная опасность, которую все пережили совсем недавно, убедила людей в необходимости держаться вместе. Хотя наша мания величия осталась в прошлом, но нас по-прежнему тревожило отсутствие единства, которое привело Германию к катастрофе.

Несмотря на филантропические уступки, плен оставался тяжелым бременем. Мне не разрешали писать П. больше нескольких строк в месяц, а этого было недостаточно, чтобы дать ей совет по управлению нашей собственностью или даже по поводу наших детей, которые вскоре должны были достичь брачного возраста. Хотя у нас было много друзей, но П. оставалась в Геттингене самым одиноким человеком, как раз когда больше всего нуждалась в помощи. Я, по крайней мере, был удовлетворен, узнав, что британцы проявили готовность помочь ей. Они знали, кто мы. Английский комендант в Геттингене нанес ей визит сразу же после того, как союзники заняли город. Его жена обменивалась с ней продуктами, так что обе могли скрасить однообразие своего питания. Занимаясь антикой, П. может продержаться на плаву. Ее давнишняя страсть к коллекционированию приносит теперь свои плоды. Все началось с того дня, когда она дала полезный совет одному бедняге, не понимавшему ценности своей маленькой коллекции и рисковавшему продать ее за бесценок. Она помогла им назначить подходящую цену для сделки с американскими коллекционерами.