Фридо Зенгер - Ни страха, ни надежды. Хроника Второй мировой войны глазами немецкого генерала. 1940-1945

Первый батальон, вступивший в бой, наткнулся на минные заграждения и был вынужден использовать тяжелые орудия. Другой батальон был выделен для охватывающего маневра в восточном направлении. Используя дорогу с высокими изгородями, ему удавалось укрываться от любого противодействия противника. Я решил отправиться на своей машине вместе с этой колонной. Обстановка начала проясняться. Невдалеке слышались приглушенные выстрелы, пули свистели мимо моего уха, и мне показалось, что кто-то пытается меня убить. Когда мы прочесывали прилегающую местность, из укрытия вышли двое моряков с поднятыми руками, но никакого оружия при них не нашли.

Придерживаясь береговой полосы, на полной скорости я вел батальон по узкой дороге к Шербуру. Несмотря на то что шла война, все вокруг было удивительно прекрасным: справа перекатывались на солнце голубоватые волны, а в гавани до небес вздымались желтые клубы пламени от горящих нефтехранилищ. Орудия на внешних береговых укреплениях молчали. Нам были видны и весь город, и вся гавань. Слева выступала возвышенная часть города и просматривались внутренние укрепления. В целях безопасности мы вели наблюдение за линией берегового уступа, четко прослеживаемой на фоне голубого неба. Слева и с тыла все еще доносились звуки слабой перестрелки – там, где наш первый батальон вступил в бой и попал на минное заграждение.

Когда моя машина добралась до центра города, на открытой площади перед гаванью я увидел конную статую Наполеона. Корсиканец указывал правой рукой в сторону Англии. Тогда, как и сейчас!

В полной тишине ко мне подошел начальник шербурского гарнизона и объявил о сдаче территории, гавани и своего гарнизона. Некоторое время мы молча стояли лицом друг к другу, отдавая честь. Затем он пригласил меня в ратушу, где нас в нетерпении ожидал городской совет. Я приветствовал собравшихся краткой речью. Был составлен текст первого плаката-обращения по поводу оккупации. Потом появился генерал Роммель, весьма обеспокоенный тем, что бригада Зенгера опередила его дивизию в окружении города. Местная газета, описывая взятие Шербура, приписала моей бригаде «операцию окружения в традиционной манере германского Генерального штаба».

Оккупированную территорию предстояло очистить от противника. С полуострова пришлось отправить пешком по этапу 12 тысяч пленных.

В этот, по всему последний, день боев мне захотелось еще раз хорошо пообедать, и я отправился в отель, который, как оказалось, был реквизирован для расквартирования 120 пленных морских офицеров. Вежливо поприветствовав, их старший офицер пригласил меня в свой отдельный номер и приставил в качестве денщика очень приличного с виду матроса. Таким образом, я пообедал в одиночестве в качестве гостя моих военнопленных. День или два спустя я нанес визиты четырем адмиралам и двум генералам. Встреча была прохладной, краткой и формальной.

Далее по приказу Роммеля бригада переместилась к Валони. Теперь все хотели мира и спокойствия. В небольшой ратуше я обсуждал с мэром города обращение к населению. Эти переговоры напоминали некую театральную постановку, где я был одновременно и актером и зрителем. По одну сторону стола сидели мэр и двое его советников, а по другую я с двумя офицерами. За окном царило спокойствие жаркого летнего дня, а в помещении было прохладно, и атмосфера маленького городка навевала дремоту. Все это действительно мало отличалось от заседания городского совета в мирное время. Мэр производил впечатление пожилого господина, привыкшего к красивой жизни. Его секретарь был очень почтителен и не проявлял никакой враждебности. Если кто-то из советников выражал несогласие, мэр становился грубым и бесцеремонным. Переводя германский указ на французский язык, он абсолютно не терял своего достоинства. Это был приятный момент канцелярской работы, показавшийся некой идиллией после непрерывного наступления и звуков перестрелки. Я по возможности всячески затягивал переговоры, чтобы продлить происходящий передо мной двойной поединок мэра – с захватчиками, которых он, казалось, считал просто случайным противником, и со своими собственными инакомыслящими сотрудниками, с которыми он все более не соглашался.

Из-за серьезных проблем с отправкой пленных мы перебрались на короткое время в Сен-Ло. Затем штаб бригады переехал в Мартинсвааст.

После заключения перемирия появилась наконец возможность отдохнуть. Я уезжал из расположения бригады и медленно ехал по пустынным сельским дорогам с их бесконечными изгибами, подъемами и спусками. Живые изгороди высотой с дом закрывали, как правило, вид на все, что было по сторонам дороги. То и дело мелькали небольшие домишки, старые, как окрестные горы, они были построены из камней, собранных здесь же на полях, и окружены садами, полными цветов. Частенько дом был просто укрыт розами. Цветники перед фасадами выглядели очаровательно. Когда машина оказывалась на вершине очередного подъема, вид вдали являл сверкающие на солнце волны с белыми бурунами, а внизу виднелись бухты с желтыми пляжами и разбивающийся в длинные белые линии прибой. Преодолев еще несколько змееподобных изгибов, машина подъехала к дюнам, и вся раскинувшаяся передо мной бухта принадлежала мне одному. Бухта была настолько пустынной, что даже тени скользящей над ней чайки оказалось достаточно, чтобы я вздрогнул. Шум прибоя усиливал это ощущение одиночества. Набегающие волны заставляли меня подпрыгивать, а убегающие снова прочно ставили меня на ноги, омывая песком и белой пеной.