Лидия Винничук - Люди, нравы и обычаи Древней Греции и Рима

Если ауспиции проходили в связи с какой-либо заранее намеченной акцией (народное собрание, решение государственных дел, военная экспедиция) и гадание оказывалось неблагоприятным, акцию откладывали, чтобы в установленный срок вновь прибегнуть к ауспициям. Нетрудно догадаться, что во многих случаях исход политической борьбы или личных интриг зависел от авгуров: они вправе были отложить осуществление любого проекта на неопределенный срок и тем самым держать всю ситуацию под своим контролем.

Как и греки, римляне гадали и по направлению полета птиц — коршунов, воронов, сов или ворон, и по особенностям птичьего крика, и даже по высоте полета: если птицы летели высоко над землей, в этом видели хорошее предзнаменование.

Весьма распространенной формой гадания было наблюдение за поведением священных цыплят в то время, как они клевали корм. Такое гадание также входило в компетенцию авгуров-птицегадателей; их помощники приносили клетки с цыплятами и насыпали им зерна. Если птенцы охотно принимались клевать, это считалось добрым знаком; если же не проявляли большого интереса к еде, исход гадания оказывался неблагоприятным. Понятно, что и здесь многое зависело от самих авгуров, которые могли следовать своим личным или политическим пристрастиям. Достаточно было долгое время не кормить птиц, чтобы заранее быть уверенным в результатах ауспиций.

Бывало, что с предзнаменованиями не считались. Так, в 1-ю Пуническую войну, в 249 г. до н. э., консул Публий Клавдий Пульхр перед решающей морской битвой с карфагенянами по традиции прибег к гаданию. Когда помощник авгура уведомил его, что священные цыплята вообще не хотят выходить из клетки, консул в гневе приказал бросить их в море, воскликнув: «Не хотят есть — так пусть попьют!» Как известно, римский флот потерпел поражение. Итак, не только гаруспики, но и авгуры бывали иногда настолько везучи, что их предсказания время от времени сбывались…

Наименьшим уважением пользовались те, кто гадал по случайным, неожиданным знакам, явление которых вполне можно было объяснить естественным действием сил природы. Здесь простор для произвольных толкований и недобросовестности гадателя был еще больше. Так, неблагоприятным предзнаменованием считались какие-либо внезапные возгласы кого-нибудь из присутствующих при ауспициях, или чье-то чиханье, или писк мыши. Достаточно было, чтобы ветер задул лампу, чтобы упал какой-нибудь предмет, чтобы жрец, произнося ритуальную формулу, запнулся, — и уже каждое должностное лицо вправе было оспорить благоприятный исход гадания. Поскольку это также давало возможность воздействовать на результаты ауспиций в собственных интересах, то низшим должностным лицам было запрещено обращать внимание на подобные случайные, неожиданные знаки и тем самым срывать ауспиции.

Роль греческих оракулов исполняли в Италии пророческие книги, прежде всего «сивиллины книги», представлявшие собой собрание пророчеств, относившихся к делам государства. Имя Сивилла давали уже в греческих городах женщинам-прорицательницам, жрицам (например, в Дельфах, на Самосе). Платон говорит об одной Сивилле, Аристофан и Аристотель — о нескольких, в Риме Марк Теренций Варрон — о десяти. Большой славой пользовалась Сивилла из города Эретрия на Эвбее. Были также италийские Сивиллы (например, в городе Тибуре). Однако самой знаменитой была пророчица из Кум, по преданию, дававшая предсказания еще Энею. Легенда гласит, что пятый римский царь Тарквиний Древний приобрел за высокую цену часть ее пророчеств, и со времен римских царей «сивиллины книги» хранились в храме Юпитера Капитолийского — главном государственном святилище Рима. Когда в 83 г. до н. э. это собрание пророчеств сгорело при пожаре, сенат распорядился срочно составить новые книги из доставленных специальными посольствами из разных культовых центров, где был оракул. Новые пророческие книги поместили на этот раз в храме Аполлона на Палатине, но и эти книги не сохранились.

Книги были государственной святыней, обращались к ним в затруднительных для города и всей державы случаях и только по распоряжению сената, всякое обращение к «сивиллиным книгам» носило строго официальный характер. Варрон пишет: «Предсказания Сивиллы были полезны людям не только при ее жизни, но даже и тогда, когда сама она скончалась, и притом людям, совершенно ей неизвестным: сколько лет государство наше обращается к ее книгам, желая узнать, что надлежит нам делать по случаю какого-либо знамения!» ( Варрон. О сельском хозяйстве, I, 3). Когда римские власти приступали к решению какого-нибудь важного дела, или когда грозила война, или иное несчастье, или просто являлось неблагоприятное знамение, сенат посылал жрецов — «толкователей Сивиллы» справиться в ее книгах и отыскать там подходящее пророчество, а следовательно, и совет, как надлежит поступить в той или иной ситуации. Эти жрецы, имевшие доступ к «сивиллиным книгам» в присутствии высших должностных лиц, издавна составляли коллегию из 10 человек, которых поэтому называли децемвирами; в I в. до н. э. число их возросло до 15 и продолжало расти в эпоху империи.